он давал. Не мог отказать. Считал, обязан помогать. А с чего? С пенсии? – Баттал театрально вздохнул. Не ту профессию выбрал, надо было в артисты идти. – Антон погасил все задолженности, когда взял Санти на работу, чтобы не росли проценты. От ее зарплаты он удерживает не больше одной четверти, дает кров и заказывает для нее редкие лекарства.

– От чего?

– У Санти очень высокое внутричерепное давление, без таблеток она долго не протянет.

– Ей бы злиться поменьше. И нервничать. Психованная – жуть.

– Она хорошая, хоть и вспыльчивая. Очень Ашу поддерживает. Ильджаса тоже.

О, как она поддерживала Ильджаса, Лана видела. Изо всех сил старалась…

– Руслана, спасибо вам, и за обед, и за разговоры, – проговорил Баттал, выходя из-за стола. – Вы очень приятный человек и готовите отлично. Но, думаю, это связано.

– Среди поваров есть и скверные люди. Но они прекрасно справляются со своей работой.

– Таким был Глеб Кулик. Но он был кулинаром с редким природным даром. Считай, гением. А они все немного того.

– Антону почему-то не нравилось то, что он готовил.

– Он изысканные блюда ест во время бизнес-встреч в ресторанах. Дома ему хочется навернуть борща да котлеток. Ему с вами повезло.

Одарив ее своей фирменной улыбкой, Баттал попрощался и ушел. Лана вспомнила про тесто и занялась кексами. За работой вернулась к мыслям о мужчинах. Что поделать, она не могла не думать о них! Жить одной кулинарией, как ее предшественник Кулик, она не могла и не хотела. То удел гениев. Она же просто хороший повар.

Доставая формочки для выпечки, Лана наткнулась на компьютерный диск. Он лежал в термостойком блюде. Лично она такое не использовала. Что на нем запекать? Какие-нибудь микробутерброды?

Руслана переставила блюдо на дальнюю полку вместе с диском. Сверху водрузила керамическую миску. Она не знала, что ей попалась улика. А через день, когда Лана решила-таки воспользоваться блюдом, чтобы подсушить на нем орешки, диска уже не было. Но она не обратила на это внимания! Руслану опять отвлекали мысли о мужчине, уже конкретном. И то был истинный султан ее сердца!

Часть вторая

Глава 1

Она смотрела на пустой пузырек из-под снотворного, валяющийся на полу.

Еще недавно он был полным. Двадцать семь таблеток растворились в воде, две выпали из трясущихся рук и куда-то закатились, а одна…

Она оказалась во рту. Мария проглотила ее после того, как выронила предыдущие. Колотило ее от ужаса и усталости. Она не могла уснуть, как ни старалась. В итоге решила принять экспериментальный препарат, попавшим тайными путями в Россию из Канады. Он быстро подействовал, и Мария погрузилась в сон. Но какой! Ее затянуло в черную бездну, болтало там, в кромешной тьме, до тошноты. Мария пыталась выбраться, почувствовать тело, увидеть хоть лучик света, но погрязала всю глубже.

Когда она смогла наконец вынырнуть из дурмана, ее вырвало. Легче от этого не стало. Мария высыпала таблетки в унитаз. Они зашипели, растворяясь в стоявшей внизу воде. Или ей это показалось? Как и то, что они расплылись и стали напоминать застывшие в вопле лица. Чтобы не видеть их, Мария спустила воду, затем побрела в спальню, бросила на пол пустой пузырек, упала на кровать и снова провалилась в ад сновидения…

С того момента прошли сутки. Она не смогла пойти на работу, и весь день провела в кровати. Ела, пила травяной чай, смотрела добрые комедии, немного дремала, но, чувствуя, что отрубается, заставляла себя встряхнуться. Вечером смогла принять душ, привести себя в порядок и выйти на прогулку. Мария бродила под дождем, заглядывая в витрины, сидела в кафе: закрывалось одно, она переходила в следующее. Так встретила час ноль. Вернулась домой во втором. Тут же легла. И, как ни странно, легко уснула.

Пробудилась в пять, увидела пустой пузырек и передернулась. Больше никакого снотворного! Тем более экспериментального.

Зазвонил телефон. В шесть утра Марию обычно никто не беспокоил, кроме мамы. Та считала, что ее рады будут слышать в любое время. Не только дочь, все. Поэтому звонила в неурочный час не только родственникам, но и коллегами, начальству, журналистам.

– Салют, доча, – бодро поприветствовала Марию мама. Или, как она просила себя называть, Наташенька.

– Привет. Ты почему в такую рань не спишь?

– Я только пришла.

– Со смены? – Наташенька сейчас снималась в очередном «мыле».

– Обижаешь, со свидания.

– У тебя очередной роман? – Мамина личная жизнь в отличие от дочкиной била ключом.

– Внеочередной, – хихикнула она. – С Толей я еще не рассталась.

– Это оператор?

– Тот Ваня. И с ним я встречалась в прошлом году, когда снималась в «Боевой тетушке», – первоначально в названии фигурировало слово бабушка, но Наташенька добилась замены. – А Толя вообще не из нашей песочницы. Он владелец картинга. Помнишь, я ходила кататься?

Нет, Мария не помнила. В жизни деятельной Наташеньки было столько событий, что дочка в них путалась. Как и в ее кавалерах.

– На кого же ты променяла Анатолия? – полюбопытствовала Мария. Болтовня с матерью ее отвлекала.

– На Настика.

– Настеньку? – переспросила дочь. – Ты что, ориентацию сменила? – На старости лет, хотела добавить, да воздержалась. Наташенька обижалась, когда ей напоминали о возрасте. В душе ей было от силы двадцать пять.

– Не говори ерунды. Настик, от Анастас. Он грек.

– Где ты нашла грека?

– Здесь, в Сочи. – И о том, что съемки сейчас проходят на натуре, Мария тоже забыла. – У Настика своя таверна, мы в ней ужинали с группой, и он в меня влюбился.

Иначе не бывало. Наташенька была женщиной очаровательной: легкой, веселой, кокетливой. Она умела слушать, искренне восхищаться, справляться с ролью глупышки. А еще отлично выглядеть, не