не выходит. Потому что это не тригонометрия, это жизнь.

Толкаю дверь, не сразу соображая, что нужно нажать кнопку, чтобы магнитный замок разблокировался.

Пока шарю пальцами по металлической поверхности, подъезд сотрясает громкий звук шагов.

Едва успеваю обернуться и сразу оказываюсь прижатой к стене. В моих глазах застывает сожаление. Напористый поцелуй кружит голову. Я целую в ответ, соленые слезы смешиваются со вкусом его губ. Ладони становятся влажными.

Мелкая дрожь все еще не покинула тело, но разум отключился. Сдался. Жалкое предательство собственного сердца. Я столько думала о том, что все кончено. Я готовилась выстоять, но все мои фантазии на этот счет разрушил один-единственный поцелуй. Крепкие, почти болезненные объятия. Голос. Сначала мягкий, ласкающий слух, после вызывающий, шепчущий пошлости.

Широкая ладонь ложится мне на бедро. Орудует по-хозяйски, но мгновенно нарывается на преграду из черного капрона.

Андрей раздраженно выдыхает.

В какой-то миг мне кажется, что он порвет колготки, но этого не происходит.

Он лишь немного отстраняется, ловит мой взгляд.

– Вернись в квартиру, Еся, – его шепот пугает.

Андрей говорит совсем тихо, но у меня внутренности леденеют. Ничего не отвечаю. Молчу. Потому что, если открою рот, разрыдаюсь.

Мои ноги отрываются от земли, закуток парадной сменяется узким пространством лифта, а после – сияющей белизной квартирой.

Мы стоим в спальне, рядом с кроватью. Я запрокидываю голову, чтобы видеть его глаза. Тону в них, как в стылом озере. Темном, вот-вот покрывшемся коркой льда.

Андрей толкает меня на кровать, я успеваю опереться на локти. Наблюдаю за тем, как он избавляется от угольно-черной рубашки, и впиваюсь ногтями в покрывало.

Зубы стучат. Не от страха, нет.

Это адреналин, он разливается по телу с кровью, дурманит рассудок, заставляя совершать безумные, необдуманные поступки, такие как сейчас. Потому что я тоже снимаю платье. Избавляюсь от сковывающей движения тряпки и капроновых колготок.

Во мне резонируют эмоции. Их так много, нескончаемый поток.

Поцелуи, объятия, настолько крепкие, что хочется всхлипнуть от боли.

Мир закручивается быстрым волчком.

Страсть съедает каждый закуток души. Все предрассудки, все переживания, все эти бесконечные «но».

Меня ведет, жар кожи уже невыносим. Быстрые движения вдруг становятся ленивыми. Такими медленными. Мозги плавятся.

А потом вспышка. Такая яркая, все время старающаяся ускользнуть как можно дальше, она накрывает с головой.

Из горла вырывается громкий стон.

Все на секунды мутнеет, но вскоре снова приобретает четкие очертания.

Хочу перекатиться на спину, но Андрей не позволяет. Прижимает спиной к своей груди. Я слышу стук его сердца, он настолько громкий, словно оно у нас одно на двоих.

Мы лежим в такой позе нескончаемо долго. Становится прохладно.

Выдыхаю и все же высвобождаюсь из объятий. Подбираю с пола платье и натягиваю его на голое тело.

Минутами позже мы сидим на кухне друг напротив друга.

На столе стоит уже давно остывший кофе.

Разговор не клеится. Тишина окончательно становится неуютной. Разлепляю губы, чтобы сказать хоть что-то, но Андрей опережает:

– Значит, уйдешь… вот так?

– Нет, – качаю головой. – Я всегда буду рядом, если тебе понадобится моя помощь или просто поговорить, ты всегда можешь мне позвонить.

Андрей улыбается уголками губ, но взгляд при этом остается холодным.

– Я отвезу тебя домой. Вещи заберешь в любое удобное время.

Он отталкивается от крышки стола и уходит в спальню.

Крепко обхватываю чашку ладонями, стараясь сдержать всхлип.

Все правильно, я все равно не смогу быть с ним, как раньше. Уже нет. Слишком многое произошло.

Моя мать не готова мириться с этими отношениями. Наш с ней разговор закончился скандалом, у нее прихватило сердце, снова. Пришлось вызвать скорую. Врач сказал, что ее состояние требует госпитализации, но мама отказалась. Она только забрала домой девочек.

Если я выберу Андрея, она мне этого не простит. А я не прощу себе, если с ней что-то случится. Я не могу стать для нее палачом. Ни за что.

Несмотря на то, что Славы больше нет, семья Андрея привнесла в нашу жизнь так много ужаса. Та авария могла закончиться летальным исходом не только для Славика…

Все слишком сложно.

Поднимаю голову, замечая белеющую ярким пятном рубашку Андрея.

Он поправляет часы на запястье и убирает телефон в карман.

Соскальзываю со стула и плетусь к двери.

Андрей привозит меня к подъезду, и по иронии судьбы мы сразу наталкиваемся там на мою мать.

В ее взгляде плещется ненависть. Буквально утром она сказала, что Славик заслужил то, что с ним произошло. Что эта кара была справедливой.

Я не знаю, что справедливо, а что нет… Но никто не заслуживает смерти. Тюрьмы за содеянный поступок – да. Но не смерти.

– Еся, иди домой.

– Я сейчас. Сейчас подойду.

Мы с Андреем уже давно вышли из машины. Стоит друг напротив друга.

Мозгами я понимаю, что он, конкретно он ни в чем не виноват. Но разве теперь это имеет значение? Я уже сделала первый шаг, нет, я прошла уже больше километра. Вряд ли есть шанс вернуться назад.

Смотрю в его глаза и стискиваю зубы.

Мой любимый человек с улыбкой дьявола. Помоги мне, сделай хоть что-то. Прошу тебя.

Андрей скупо улыбается, сжимает мои ледяные пальцы. Мама все это время стоит у подъезда. Наблюдает. Я чувствую ее сверлящий взгляд макушкой.

– Иди, – его голос спокоен. Он и сам поменялся. Словно стал свободнее. Избавился от оков и сожалений. Смотрит ясно. Говорит без эмоций. Абсолютно ровно.

– Прости меня, я слабая, – сдавливаю его ладонь. – Я не могу так, как ты. Я не могу с ней бороться, не могу, – всхлипываю, умоляюще глядя ему в глаза.

Да, я слабая и жалкая. Знаю.

– Еся! – мама опять подает голос, и я послушно иду к ней.

На пальцах еще чувствуется тепло его рук. Оглядываюсь, хочу снова поймать его взгляд, но Андрей садится в машину. Я провожаю глазами лишь его спину.

16

– Мы, кажется, договорились.

Мама открывает дверь в квартиру и сразу пропускает меня вперед, словно, не сделай она этого, – я сбегу.

Стягиваю с плеч куртку. Ловлю ее взгляд. Она не повышает голоса, но каждое движение пропитано недовольством. Разочарованием…

– Договаривались, – киваю и шагаю на кухню. Ставлю чайник, чтобы просто занять руки. Избежать того неловкого молчания, что повисает в глубине квартиры.

Достаю из холодильника яблоко, режу его на тонкие дольки, спиной ощущая мамино пристальное внимание.

– Хорошо, – отвечает, словно опомнившись.