футболки не столько скрывает, сколько будоражит мое воображение. Ее горошины затвердели, а небольшая грудь идеально подходит моим рукам. Нет. Просто создана для них.

— Итак, — немного сдвигаюсь, чтобы подразнить эту хитрую лису, отчего из ее губок вырывается судорожный вздох. — Что ты собиралась сделать? — наклоняюсь ближе к ее лицу.

— Н-ничего, — сглатывает, отворачивая от меня голову.

Наверняка я должен рвать и метать, что она в очередной раз меня не подслушала, но почему-то радости во мне больше чем гнева. Будь я проклят, если не надеялся что так и будет! Эту хулиганку давно пора наказать, и я знаю один действенный и проверенный метод. Инструмент, которого красноречиво упирается ей в ногу. Не заметить этого или почувствовать просто невозможно. Даже в полутемной комнате, что едва освещается фонарем за окном, я вижу, как ее щеки и шея охватывает румянцем. Должно быть, она не особо опытна. И это пробуждает во мне еще большее желание, что обычно мне совершенно не свойственно. Я предпочитаю… Предпочитал раскрепощенных, умелых женщин.

— Ничего? — провожу своими губами по ее щеке, едва касаясь.

— Нет, — пищит, зажмуриваясь.

Где же вся ее смелость, когда она так необходима?

— Опять врешь.

Моя рука опускается на ее голую ногу чуть выше колена и ведет мучительно-медленно до края футболки. От моей откровенной ласки она будто каменеет.

— Пора тебя наказать…

— Н-не надо, — вырывается из ее шикарных губ молящий всхлип. Только загвоздка вот в чем: о чем она действительно молит?

— Не надо?

Еще как надо, девочка.

Отпускаю одну ее руку и провожу нежно по щеке, костяшками пальцев задевая сухие губы, которые она неосознанно облизывает. В этот самый момент через меня проходит двести тысяч вольт.

— Я хотела позвонить отцу, — сдается. — Отпусти меня, пожалуйста.

Ее язык тела противоречит ее словам, но я не могу трахать женщину, которая мыслями не со мной. С каких пор? Черт его знает! Раньше меня это не смущало, но сейчас… Я отстраняюсь, перекатываюсь на спину и слышу ее тихое робкое:

— Спасибо.

Да уж спасибо тебе, Павлова, за синие шары!

Резко поднявшись, иду в ледяной душ, а, вернувшись, застаю ее уже спящей. По крайне мере она угомонилась на некоторое время.

* * *

Утром мы ведем себя как ни в чем не бывало. Ну, она себя так ведет, а я сопровождаю ее каждое движение коварной ухмылочкой.

Хочешь играть по-взрослому, девочка?

Тогда сперва стань ею!

Безусловно, ее это бесит. Бесит настолько, что она пыхтит и бросает в меня молнии своими глазками. Похоже, прямо сейчас она меня ненавидит или же хочет. В чем, конечно же, себе не признается, а мне-то уж и подавно. И, тем не менее, мы не собачимся, как это происходит каждые несколько минут стоит нам оказаться наедине.

Одевшись, спускаемся вниз в буфет на кофе, чтобы обсудить дела. Кислый уже забегал с утра, собственно говоря, он нас и разбудил. Эти дела абсолютно точно не касаются Павловой, но оставлять ее одну — чистой воды безумие и легкомыслие. Девчонка даст деру, прежде чем я успею закрыть дверь или крикнуть «стой!». Несмотря на то, что она притихла, нет никаких сомнений — это затишье перед бурей. И лучше пусть эта «буря» будет у меня на виду и под моим четким присмотром.

— Какие последние новости? — как только подхожу к столу, за которым сидит Леха, спрашиваю, между тем, любезно отодвигая стул Соне. Она, кто бы сомневался, фыркнув, нарочно отодвигает другой и садится, сложив в протесте руки на груди.

— Летягин согласился на встречу с тобой. Сегодня он будет тут в пять.

Это меня утешает и обнадеживает. Я не солгал вчера, сказав, что отдам Соню этому хрену Ефимову. Он не последняя шишка и что-то его слово против слова Павлова да значит. И если он даст мне гарантии моей неприкосновенности и все вернется на круги своя, примерно туда, где мы с Павловым воюем за землю, то я буду вполне себе доволен.

Бросаю косой взгляд на девчонку.

Доволен. И никак иначе!

— Отлично! Павлов на связь не выходил?

В ответ он качает отрицательно головой. Соня даже не моргает глазом. Похоже, она и не ждет, что ее папаша спохватится и начнет землю носом рыть.

Нам приносят кофе и завтрак, за мы которым обсуждаем некоторые детали встречи. Насколько мне известно, у Летягина есть компромат на Павлова, что уже само по себе находка. Этот черт заметает за собой следы подчистую. И, безусловно, он за компромат потребует что-то взамен. Летягин давно точит зуб на Павлова, это ни для кого не секрет. Он его главный конкурент, но за исключением этого они вместе начинали в девяностых.

— Лавров все-таки подключил своих ребят, — отпив кофе, ставит меня в известность Кислый. — Не думаю, что он договорился с Павловым. Скорее они спелись с Ефимовым.

Как только Леха произносит слово «Ефимов» девчонку передергивает, а после она морщится.

— Здесь нам оставаться нельзя.

И он чертовски прав! Потому что нас в любом случае засекут. По камерам, по следам, хрен его знает, но это произойдет. Еще неизвестно, что это блондинистое недоразумение отчебучило.

Будто услышав мои мысли, Соня поворачивается, и ее брови дерзко изгибаются, мол, чего надо. Усмехнувшись, качаю головой. Если Кислый и замечает наш странный немой диалог, то не придает ему значение. Некоторое время мы еще сидим, обсуждая детали встречи. Мне в любом случае нужно будет показать ему Павлову, но на самой встречи ей не место, поэтому, как только мы с Летягиным начнем обсуждать «дела» Леха с Соней отчалят сидеть в его номер.

Расплатившись за завтрак, мы расходимся по номерам. Я не упускаю из виду то, как девчонка все тщательно рассматривает, будто ища лазейку.

— Так ты мне все-таки расскажешь, что тебя связывает с Ефимовым? — спрашиваю, плюхаясь на кровать.

— Я вчера уже все сказала, — отвечает, садясь как можно дальше от меня.

Ее голос звучит неестественно ровно, а лицо выражает отвращение. Этот вопрос, как назойливая муха, что жужжит под ухом. Он не дает мне покоя. Девчонка не коварна, но что-то в этом определенно есть…

— Если расскажешь, то я может и не свяжусь с Ефимовым, — несколько игриво заявляю. Знаю, это противоречит моим вчерашним словам. По правде говоря, я просто играю…

Соня задумывается на несколько секунд, а затем упрямо отрезает: