подхвачена многими представителями западной политологии именно потому, что она ориентировала лишь на определенную модернизацию существующих политических структур государства, а не на их радикальное изменение посредством социальной революции.

Философские позиции различных представителей политической науки во многом предопределили и различные подходы к вопросу о предмете и методе западной политической науки. Здесь противоборствуют два основных течения, характеризующих разное понимание специфики политической жизни и тем самым предмета политической науки. Сторонники первого течения рассматривают политическую жизнь с точки зрения институтов, через которые она выражена, второго — с точки зрения деятельности или поведения, для которых институты есть лишь одна из определенных исторических форм. В первом случае политическая наука определяется как изучение области правительственных или политических институтов государства. Во втором случае она характеризуется как наука о власти или наука о принятии решения.

Вплоть до середины XX века политическая наука чаще всего трактовалась как наука о государстве. Этот подход берет начало еще от Н. Макиавелли, который пытался создать законченное учение о государстве и, кажется, впервые употребил сам термин «государство». Лишь в последнее время вместо термина «государство» все более широко стал употребляться термин «политическая система», более точно выражающий специфику предмета политических наук. Подход к предмету политической науки с точки зрения рода деятельности или осуществляемых функций начал формироваться в буржуазной мысли еще в XIX веке, но закрепился только в середине XX века.

Наряду с разграничением институционального и функционального подходов к трактовке предмета политической науки была проделана известная эволюция и в понимании основного объекта исследования. Если раньше таковым считалось государство, то на рубеже XIX–XX веков стали рассматривать само государство не как сумму официальных норм, а как систему социальных групп, соревнующихся за власть. В частности, Трейдинге (1897–1898) и первые политические социологи, такие, как Тумилович (1885), Радзенховер (1893) и Оппенгеймер (1907), рассматривали силу и власть в борьбе между группами или классами как главный аспект политических взаимоотношений. В США такие представления о предмете политических исследований стали завоевывать признание позднее, чем в Европе, из-за отрицательного отношения к европейской социальной философии и теории вообще. Лишь в 1930 году Дж. Кэтлин и в 1934 году Ч. Мерриам стали рассматривать политику как систему взаимоотношений по поводу власти. К ним присоединились другие ученые — Дж. Лассвелл, М. Каплан (1950), В.О. Кей (1942).

Понятие власти оказалось плодотворным на пути развития функционального подхода к предмету политической науки. Но сама неопределенность этого понятия и его чрезмерная широта, а главное — отказ от классовой характеристики власти сохранили в политической науке Запада непреодолимые трудности при определении ее предмета. В середине XX века появилось сразу получившее широкое распространение определение власти через понятие «решение». Власть стали рассматривать как управление всеми социальными процессами, основанное на принятии и осуществлении решений. На этой основе политическая жизнь стала пониматься как система взаимоотношений, в рамках которых формулируются и внедряются в жизнь решения общества, а политическая наука — как наука о формировании общественной политики. Этот подход, начало которому положили работы К. Шмидта, очень скоро стал господствующим в США, а затем и в других странах Запада.

Осознание односторонности такой позиции привело к попыткам соединить теорию принятия решений с описанием политической системы. Именно описание политической системы как системы поведения или группы взаимосвязей, через которые осуществляются и проводятся в обществе обязательные решения, было признано главной задачей политической науки. Еще один шаг по пути конкретизации предмета политической науки был связан с использованием в ней концепции распределения ценностей. Политическая система стала рассматриваться как механизм по распределению ценностей путем принятия решений.

Во всех этих трансформациях подхода политологов к пониманию предмета политической науки заметную роль сыграл бихевиоризм. Подобно другим общественным наукам, политическая наука начала исследовать конкретное поведение как в формальных (юридически оформленных) структурах, так и в неформальных группах. Она обратилась к индивиду, к его отношениям, побуждениям, оценкам и знаниям.

Особенно значительным оказалось влияние бихевиоризма в политической науке США. Еще в 1908 году Г. Уоллес в работе «Человеческая природа в политике» обратился к политическим побуждениям как к новому, неинституциональному фактору политической жизни. Эта идея была воспринята рядом исследователей. У. Липман в «Общественном мнении» (1922) писал о роли стереотипных мнений в формировании поведения индивидов. Дж. Лассвелл в «Психологии и политике» (1930) попытался использовать психоанализ в качестве метода, позволяющего обнаружить влияние скрытых, подсознательных побуждений на политическую активность. В широких масштабах попыталась применить психологические методы к изучению политики так называемая чикагская школа в 30-х годах. Один из наиболее известных популяризаторов такого подхода, Дж. Кэтлин, пишет в своей работе «Систематическая политика»: «Из всех междисциплинарных взаимоотношений, которые являются практически важными для политической науки, наиболее важна взаимосвязь между политикой и психологией. Для современного автора она является основной»[96].

Делая упор на индивидуальное поведение людей, бихевиористы фактически отказываются от анализа общества как единого целого и обрекают себя на описание сравнительно второстепенных факторов, влияющих на политический процесс. Пытаясь найти выход из тупика, в который заводит политическую науку излишняя психологизация, западные политологи обращаются к теории групп. Эта теория, которую в сферу политических наук перенес А. Бентли, возникла как прямая попытка дать альтернативу марксистской теории классов. С этой точки зрения весьма характерно следующее высказывание Бентли: «Экономический базис политической жизни нужно, конечно, полностью учитывать, хотя из этого вовсе не следует, что экономический базис… является главенствующим, основным в определении политической активности»[97].

По утверждению представителей этого направления, социальные группы объединяются прежде всего на основе общности интересов, а не на основе производственной деятельности, экономических факторов, реального общественного положения. Для Бентли группа существует лишь как некое количество людей, имеющих общий интерес. Он обращает особое внимание на мотивы, чувства, желания, эмоции и иные психологические факторы, совершенно игнорируя глубинные социальные причины, которыми они порождаются.

Бихевиористы утверждают, будто марксизму чуждо изучение индивидуальной и массовой психологии как фактора политической жизни. Открытие роли психологического фактора они приписывают западной психологии. Это, однако, не соответствует действительности. Как известно, В.И. Ленин не раз возвращался к вопросу о том, какую роль в революционной борьбе играет массовая психология, и прежде всего взгляды и настроения рабочего класса. Он писал, что вывод материализма о зависимости «хода идей от хода вещей единственно совместим с научной психологией» [98]. Однако для марксизма-ленинизма главным является признание определяющего влияния объективных производственных отношений, классовой борьбы, именно это влияние служит ключом к пониманию массовой и индивидуальной психологии как важного фактора формирования политики, политических отношений.

Надо сказать несколько слов и о том значении, которое придается западной политической наукой