И вдобавок посыпались катастрофы. 1986 г. был вообще очень богат на них.

Ночью 26 апреля случилась авария на Чернобыльской атомной электростанции. Погибли люди, пришлось эвакуировать 30-километровую зону, 115 тыс. человек, разворачивать грандиозные работы по ликвидации последствий. В августе под Новороссийском затонул теплоход «Адмирал Нахимов». Потом взорвалась ракета на атомной подводной лодке К-219. Кроме человеческих трагедий, все это влекло колоссальные непредусмотренные затраты. И даже мероприятия вроде бы светлые, праздничные, в данном отношении тоже становились бедственными. После обмена бойкотами Олимпийских игр американский миллиардер и медиамагнат Тэд Тернер (хозяин канала CNN) озаботился вдруг, что негоже мешать спорт с политикой и надо учредить альтернативные «Игры доброй воли». Со своей идеей он почему-то обратился не в Белый дом, а в Кремль. Разумеется, встретил самый радушный отклик со стороны Горбачева. Летом 1986 г. эти игры прошли в Москве — пышно, торжественно. Но в финансовом плане они обернулись «дырой». На подготовку и проведение истратили огромные суммы, а отдача стала мизерной…

И как раз сейчас, в 1986 г., стали в полной мере сказываться последствия антиалкогольной кампании, падения мировых цен на нефть. Доходы бюджета провалились. «Замораживались» стройки начатых объектов. Даже то оборудование, которое уже приобрели для программы модернизации машиностроения, оказывалось бесполезным. Часть купили, а на наладку и вспомогательную аппаратуру не было средств… Дорогие машины и станки сваливались на складах, ржавели. А чтобы как-то поддерживать народное хозяйство, платить людям зарплату, пенсии, обеспечивать другие насущные расходы, наращивалось печатание бумажных денег. Поползла вверх инфляция. Вместо «ускорения» советская экономика скатывалась к кризису.

Хозяйственные проблемы обострялись — а Горбачев снова обратился к политическим. 11 ноября 1986 г. в столице Исландии Рейкьявике состоялась его вторая встреча с Рейганом. Казалось, что переговоры опять зашли в тупик. Рейган пугал Советский Союз системой СОИ, вовсю прессовал Михаила Сергеевича «правами человека». Кстати, на самом-то деле бояться СОИ было нечего. Программа «звездных войн» была настолько дорогостоящей, что попросту разорила бы США. Суть маневра была в другом. Заманить СССР, чтобы он начал эти безумно дорогие разработки и окончательно подорвал свои финансы.

Но Горбачев то ли не представлял, что шантаж СОИ нереален, то ли делал вид, будто не понимает этого. Он озабоченно сетовал, что СОИ даст Америке преимущества для первого удара, развивал свой вариант — взаимное уничтожение ядерных арсеналов, отказ от перенесения гонки вооружений в космос. Переговоры прервались ничем, и в мировых СМИ их оценивали, как провал. Однако Горбачев вернулся воодушевленным! Заявлял: «Рейкьявик — не провал, а прорыв… Мы заглянули за горизонт». Пояснял, что Рейган осознал, «насколько мы близко подошли к спасению всего мира от ядерной угрозы». В Советском Союзе встречу преподносили как величайший успех, материалы переговоров тиражировали в газетах, издали миллионным тиражом [120].

И вот здесь стоит задать неожиданный вопрос. А когда Горбачев получил… масонское посвящение? Первое известие о его принадлежности к масонству было опубликовано немецким малотиражным журналом «Мер Лигхт» 1 февраля 1988 г. [101]. Но при его встрече с Рейганом в Рейкьявике фотоснимки журналистов зафиксировали особое, ритуальное масонское рукопожатие. Такое же рукопожатие попало в кадр при встрече Михаила Сергеевича с телевизионным проповедником Робертом Шуллером. Значит, в ряды «вольных каменщиков» он был принят где-то раньше. В Англии, когда гостил у Тэтчер? Или в Канаде? Или еще раньше, во время поездки по Франции?

Учитывая это обстоятельство, стоит ли удивляться, что в Исландии действительно произошел «прорыв»? На переговорах с Рейганом Михаил Сергеевич впервые дал официальное согласие на открытое обсуждение «прав человека» в СССР. То есть, на иностранное вмешательство в нашу жизнь. А кроме протокольных бесед между главами государств, происходили и скрытные, между сопровождающими лицами. И вот здесь-то договоренности были достигнуты. Советский Союз нуждался в займах, поставках западных товаров. Вскоре стало ясно — на каких условиях. Всего через 2 недели после встречи в Рейкьявике Москва объявила о выводе 6 полков из Афганистана. Еще через 2 недели, 13 ноября, Политбюро приняло постановление — вывести из Афганистана все наши войска в течение 2 лет. Еще одним жестом «доброй воли» стало возвращение Сахарова из Горького в Москву. Советская и западная «прогрессивная общественность» восприняла это как собственную величайшую победу.

Рейкъявик отчетливо обозначил поворот и во внутренней политике СССР. До сих пор все преобразования не выходили за рамки классической советской модели. Ее как будто бы пытались укреплять. Действовала установка по «наведению дисциплины и порядка», в мае 1986 г. Совет министров принял постановление «О мерах по усилению борьбы с нетрудовыми доходами» — подразумевались шаги по искоренению теневой экономики. Но миновало всего полгода, как это постановление и курс в целом оказались перечеркнуты. 19 ноября Верховный Совет СССР принял закон «Об индивидуальной трудовой деятельности», по сути легализовавший частный бизнес. Миновало еще два месяца, и последовал новый шаг в данном направлении. 13 января 1987 г. Совет министров принял постановление «О порядке создания на территории СССР и деятельности совместных предприятий с участием советских организаций и фирм капиталистических и развивающихся стран» — в нашу страну открывали двери иностранцам. Приходите, внедряйтесь, пользуйтесь.

А еще через две недели, 27 января, открылся пленум ЦК, провозгласивший «триединую» формулу: «Перестройка — ускорение — гласность». Правда, «ускорение» к этому времени превращалось в пустой звук. Зато «гласность» стала важнейшим фактором. Горбачев, Яковлев и их ближайшие сообщники не осмеливались объявлять, что начинают отход от социалистических моделей. Наоборот, применили маскировку сугубо партийную. Новые реформы обосновывались тем, что это возврат к «истинному ленинизму» — и подразумевалось, что его порушил Сталин. Теперь «ленинская демократия» как бы восстанавливалась. Для этого вводились альтернативные выборы в партийных и советских органах, в рабочих коллективах.

К «истинному ленинизму» подтасовали и развитие кооперативов. Для этого притянули за уши одну из предсмертных работ Владимира Ильича, «О кооперации». Кооперирование — «это все необходимое и достаточное для построения социализма», а «строй цивилизованных кооператоров» — это и есть социализм. Хотя Ленин имел в виду совершенно другое. В данной статье излагался план коллективизации крестьян, который и был потом выполнен Сталиным, только термина «коллективизация» еще не существовало, и Ленин использовал слово «кооперация». Но сейчас из статьи просто выдернули цитаты, и получалось — социализм строили неправильно! По вине Сталина. А на самом деле нужны кооперативы, и они приведут страну к процветанию. Фактически провозглашался нэп. Такой же, как в 1920-х, но с существенной разницей. В те времена «демократия» всячески зажималась (и в первую очередь Лениным), а сейчас ее требовалось расширять.

Во исполнение решений пленума Совет министров издал постановление «О создании кооперативов по производству товаров народного потребления». Всплеснула и «гласность», осуществилась амнистия для диссидентов, из тюрем и лагерей освободили 140 человек (их больше и не было). А на заводах начали… избирать директоров. Первые показательные выборы прошли на рижском автозаводе РАФ. Было выдвинуто 15 кандидатур, и рабочие голосовали, кому из них руководить предприятием. Следом покатилось по всей стране. Народ приучался высказывать претензии, требовать, митинговать. В ходе таких кампаний выдвигались «правдолюбцы», демагоги, «общественники».