— Я предложил Торстейну Китобою помощь в борьбе с ярлом Ингьяльдом с условием, что после этого он отправится вместе со всеми своими людьми со мной. Пусть их пока не так много, но по пути я смогу набрать еще союзников. А у Торстейна в этих краях авторитет больший, чем он сам осознает. А это стоит дорого. За ним двинутся простые бонды из других селений, где его уважают и ценят, потому что он решился на то, на что они не решаются и терпят живущих поблизости ярлов. А он терпеть не стал. По большому счету его за это стоит уничтожить. Но это после. Время будет, я его уничтожу. Однако сначала он должен мне послужить.

— И что же? Китобой очень обрадовался твоему предложению?

— Китобой очень осторожный человек. Он взял короткую паузу. Хочет посоветоваться со своими людьми, потом придет сюда с ответом. На прощание я слегка надавил твоим авторитетом. Короче говоря, нагнал на них страха. Будет прекрасно, если мы с тобой примем его здесь, в твоей каморке, стоящей прямо, когда драккар лежит почти на боку. Это произведет впечатление. И поможет нам влиять на Китобоя.

— Моя каморка слишком мала, чтобы здесь поместиться троим. Ты раскинь свой шатер на берегу, поговоришь с Торстейном там, а потом скажешь, что я хочу посмотреть на него. И пусть поднимается сюда. Если такой пустяк на него подействует, мы сломаем его характер кое-чем дополнительным. Я уже подкрепился страхом, чтобы кое-что суметь. А когда воины Китобоя будут ближе, они будут бояться сильнее. И я заставлю их от страха перед собой просто дрожать, как лист на осеннем ветру. Пусть приходит. Но пусть приходит один. Ты подожди у себя в шатре. Иначе он увидит, что ты не пугаешься, и тоже перестанет пугаться. А авторитета я и тебе добавлю. Они и тебя будут бояться. Делай, как я сказал.

— Хорошо, — согласился Одноглазый. — Теперь вопрос только в том, как нам справиться с ярлом Ингьяльдом. Я рассчитывал обойтись с наименьшими потерями…

— Каким образом?

— С твоей помощью, естественно. Ты в состоянии поджечь его дом, как поджигал Куделькин острог?

Гунналуг на мгновение задумался.

— Я уже сказал тебе. И повторяю дополнительно — если еще немного попугать рыбаков и охотников, пожалуй, я смогу с этим справиться даже с некоторым изяществом. Пусть все произойдет хотя бы через пару часов страха, я тогда восстановлю силы. Мы с тобой вместе их напугаем. А испуганные, они будут делать то, что ты им прикажешь.

— Я не думаю, что мы двинемся на штурм немедленно. А Торстейн, побывав у тебя, расскажет своим о том, что видел. Это добавит страха. Я возьму пару часов на подготовку.

— Я жду его. Присылай…

* * *

Синий походный шатер ярла Торольфа Одноглазого привычные к такому занятию гребцы, участвующие во всех походах своего ярла, разложили и выставили быстро, воспользовавшись паузой, которую взял дождь. Более того, эта пауза, не обещавшая продержаться долго, даже подогнала их. И потому ждать Торольфу пришлось недолго. А пережидать непогодь и вообще беседовать, когда рядом гуляет шторм, в шатре все же удобнее, чем под небом, затянутым хмурыми и тяжелыми тучами, время от времени сбрасывающими на берег короткие, но мощные потоки дождя. Береговые скалы от порывов ветра защищали хорошо, и опасений, что штормом шатер может сорвать и унести, не возникало.

Ярл даже переоделся в сухое платье, чтобы встретить предводителя клана во всем своем внешнем величии. И тот, как и обещал, не заставил себя ждать долго.

Красный Нильс сначала прокашлялся рядом с шатром и только после этого сказал:

— Ярл, к тебе Торстейн Китобой…

— Пусть заходит, — отозвался Торольф и зажег огонь в медном светильнике на треноге. Фитиль слегка чадил, поднимая тонкую извилистую струйку черного дыма, но все же это было лучше, чем дым очага в жилище самого Китобоя. От дыма светильника, по крайней мере, не хотелось долго и надсадно кашлять. Это было более цивилизованно и соответствовало титулу, носимому Торольфом.

Торстейн почти сразу после приглашения хозяина шатра отодвинул рукой входной полог, присмотрелся к полумраку и шагнул вперед.

— Я не вожу с собой в походы сосновые колоды, потому не могу ответить тебе таким же гостеприимством, каким ты встретил меня, и прошу садиться на простую шкуру.

Сам Одноглазый на такой же шкуре уже полулежал. Китобой ложиться не стал и вообще чувствовал себя в гостях более скромно, чем в собственном бедном доме, и даже сел очень аккуратно и прямо, не позволяя себе перед ярлом свободных расслабленных поз. Это говорило о его стеснении и уважении к ярлу, как понял Торольф.

— Ну что, уважаемый Торстейн, сказали твои люди? Ты успел со всеми, с кем следовало, побеседовать?

Торольф начал без предисловий, чтобы показать не дружественные, а исключительно деловые отношения с Китобоем и сразу поставить того на соответствующее ему место, хотя сам Торстейн, кажется, свое место осознавал и оценивал правильно и на большее не претендовал. При этом Одноглазый не стеснялся и действительное свое уважение показывать, никак не унижая свой титул, но и постороннего человека при этом не принижая.

— Я высказал твое предложение. Оно пришлось по душе всем. Единственное, что вызывает смущение, это присутствие в рядах твоего отряда колдуна Гунналуга, о котором в народе ходит дурная слава. Говорят даже, что он подпитывается детской кровью, и именно это дает ему такое могущество. Колдуны капризны, и мои люди боятся, что Гунналуг пожелает иметь дополнительную плату за свои услуги. И эта плата может оказаться такой, что нас не устроит. Давай, ярл, обговорим все заранее.

Торольф откровенно засмеялся. Он, конечно, ожидал, что люди в глубинке наивны, но что они наивны до такой степени, это даже для него стало новостью. Но снизошел до того, чтобы объяснить Китобою свое понимание некоторых вещей.

— Я прекрасно знаю, как возникают и как развиваются слухи. Один начинает рассказывать что-то и даже слегка приукрашивает события. Другой, пересказывая в свою очередь, чтобы его рассказ произвел большее впечатление, привирает что-то свое, третий хочет второго превзойти и врет дальше, добавляя особенности собственной умственной кухни. А потом уже и вовсе начинают нести что-то невероятное. Так рождаются слухи про меня, хотя я не колдун и вообще по натуре человек не злой. А уж про Гунналуга, чью силу простому человеку понять не дано, могут вообще наговорить сколько угодно глупостей. Но, поверь мне, это все ерунда. А сам Гунналуг — упаси тебя Один сказать ему то, что людям нашептывает Локки![17]— очень бы рассердился от таких слухов и заставил бы так говорящих собственный язык разжевать и проглотить. Так и передай им. Обязательно передай. И даже думать о нем плохо не следует, потому что иногда он может и мысли почувствовать и тогда рассердится. Но, если не обижать Гунналуга, с ним можно иметь дело. Впрочем, ты сам имеешь возможность с ним познакомиться и присмотреться к нему, потому что Гунналуг просил прислать тебя для разговора. Он тоже желает знать, какому человеку он будет помогать.