— А что еще птица сказала? — повернулся сотник Овсень к Извече.

— Ничего. Голосом Заряны звала.

— Заряны? — больше других удивился шаман. — Всеведа — это я еще понял бы, но как Заряна-то может? Ты что-то путаешь.

— Голосом Заряны, — упрямо повторил нелюдь. — Дядюшку Овсеня звала. Просила поторопиться. Я голос Заряны ни с чем не спутаю.

— Плывем, плывем, — поторопился Овсень…

* * *

Ладьям не требовалось много времени, чтобы оттолкнуться от берега и отправиться в путь. Они и в прибрежном песке завязнуть за время стоянки не успели, и потому никакой задержки не произошло. Только гребцы сняли доспехи, разоружились, заняли свои места, и все. Экспедиция была готова к продолжению похода. Первой, как обычно, вышла ладья Валдая, последней ладья Большаки, но делали все почти одновременно, и уже на воде пришлось вымерять безопасную дистанцию и выравниваться в отработанный строй.

С мелководья, как обычно делалось, вышли на веслах, потом дали ладьям небольшой, но энергичный разгон, чтобы не перегружать мачту излишне резким рывком ветра, и спустили парус, который сразу надулся и все же совершил рывок, но не настолько сильный, чтобы мачта не выдержала. На драккарах даже при быстром разгоне рывок всегда ощущался сильнее, и даже более эластичный корпус там стонал. Крепкий ветер выпал почти попутным, а путь лежал в устье Нево-реки вдоль полуденного берега Ладоги-моря с небольшим отклонением от этого берега вправо по мере удаления от устья Волхова. Дождь, теплый, но все же несущий не свежесть, а прохладу, то усиливался, то почти полностью стихал, то, с коротким интервалом, лил снова, и все, кому не было надобности оставаться на палубе, ушли в трюм, чтобы не мокнуть без толку. Все-таки стояла ночь, и солнца, на котором можно было бы высушиться, предстояло ждать еще долго, если оно вообще и днем выглянет из-за прочно оседлавших небо туч. Через плотно пригнанные доски палубного настила вода в трюм не проникала, а на незакрытую среднюю часть ладьи натянули промасленную прочную льняную ткань, воду отталкивающую.

Ансгар, которому не спалось после боя со шведами, из-под этой ткани выглядывал несколько раз. Смотрел, что за погода на Ладоге-море. Небо уже со всех сторон было одинаково мрачным и темным, и просвета, обещающего улучшение, не проглядывалось. Дождь ограничивал видимость, и юный конунг переживал, опасаясь, что кормчий и те, кто находятся наверху, прозевают драккары Дома Синего Ворона. Так прошло больше часа. Становилось слегка зябко, и не мерзли, пожалуй, одни гребцы, которым не давала замерзнуть работа. И потому многие вои, проснувшись от холода, время от времени подсаживались на гребные скамьи, чтобы помочь и гребцам, и самим себе — так согревались.

Рассвет пришел такой же сырой, с плохой видимостью, но шторма, которого опасался кормчий Валдай, так и не принес, и даже дождь не в одном месте пролил, а разбросал по всей поверхности воды так, что на всех его не хватало. Кормчий говорил, что пока облака ровного серого цвета, это шторма не обещает. Вот когда они будут рваными и неровными в движении, когда будут пластами наезжать одно на другое и вообще передвигаться будут на разной высоте и, как часто случалось, в разные стороны, тогда можно ждать неприятностей. Впрочем, неприятности эти тоже небольшие и только слегка затруднят вход в Нево-реку. Хуже было бы, иди ветер с Балтии, тогда в реку входить было бы сложнее. Потребовались бы усилия всех гребцов и весь опыт кормчих. И за облаками, за их направлением и рисунком продолжали следить. Но все при этом знали, что хорошо видно будет, какие в небе действительно облака, только после полного рассвета. Однако рассвет показал, что небо везде одинаковое, только с полночной стороны оно было заметно светлее, но там в эту пору года всегда светлее, даже ночью, и потому полночная сторона пока ничего не сообщала о предстоящих ветрах.

Впрочем, хотя ладьи и намеревались отправляться в полночную сторону, пока они уходили только в закатную, где располагалось устье Нево-реки. И повернуть строго на полночь им предстояло еще не скоро, только после достижения свейских берегов в опасных проливах, где сновали не только свейские разбойничьи драккары, но и драккары гораздо более опасных данов. Однако даны хорошо знали ладью с острова Руян, и Большака предполагал, что не каждый из кормчих и главарей разбойничьих ватаг решится на него напасть. Это же обещало защиту и другим ладьям. Впрочем, никто особо не боялся встречи с разбойниками, потому что дать отпор им готовы были все, и отпор достойный. Разбойники и пираты полуночных морей смелеют только при виде беззащитных торговых судов. Однако стоит издали произвести несколько выстрелов из славянских луков, как их драккары сделают успешный разворот.

Убедиться в этом ладейщикам пришлось раньше, чем они достигли опасных берегов, и даже здесь же, на ненастной глади того же Ладоги-моря до достижения русла Нево-реки. Русло только стало видно, и только стало чувствоваться течение, уходящее в Нево-реку, как оттуда от берега один за другим вылетели с подтянутыми к реям парусами, но на веслах, два больших красных драккара. Кормчий сразу забил тревогу и вызвал на палубу сотника Овсеня. Сотник, в свою очередь, вызвал для начала стрельцов, вместе с которыми поднялся и Ансгар. Драккары приближались, но и ладьи скорости не сбрасывали.

— Вон, — пальцем показал конунг, у которого зрение отличалось завидной остротой, на ближний драккар. — Человек на мачту лезет. Вывешивает красный щит. Будут нас атаковать. Хотят сцепиться бортами на полной скорости.

Обычная тактика пиратов — лодки сближаются на полной скорости, и с драккара летят на встречную веревки с крючьями. Сцепленные суда начинают вертеться, и у лодки с поднятым парусом может наступить неприятный момент, потому что парус тянет в сторону, а борт отрывается в сторону противоположную. Но если даже не оторвется борт, рукопашной схватки уже не избежать. И схватки такие проходят обычно на обоих судах.

— Велемир… — позвал сотник.

Десятник понял свою задачу раньше, и как раз закончил менять костяной прозор своего лука на стальной.

— Достанешь, когда сможешь. Мы быстро сближаемся.

— Как Сварог решит, тогда и достану. — Велемир проявил личную высокую скромность, выбрал в туле стрелу с совсем коротким оперением, чтобы меньше была подвержена влиянию ветра, и натянул лук. Но он знал, что стреле лететь по ветру даже хуже, чем против ветра, и потому прицеливался тщательно.

— Может, подождешь?

Даже Овсень сомневался в удачности выстрела, потому что расстояние было еще слишком велико. Обычно для стрельбы дистанция выбирается шагов на сто меньше.

Но стрела уже сорвалась с тетивы. И, всем на удивление, особенно на удивление команде драккара, человек с красным щитом сорвался с мачты и упал в лодку. Наверное, на чьи-то головы упал, потому что видно было, что на красном драккаре начался переполох.

Что происходило потом, выглядело забавным маневром скандинавской лодки. На полной скорости весла одного борта стали грести в обратную сторону, тогда как весла второго борта продолжали работать в том же ритме. Драккар развернулся чуть ли не на месте, и в мгновение ока несколько человек взлетело по немногочисленным вантам к рее и опустило парус. Теперь драккар двигался тем же курсом, что и ладьи. Через короткий промежуток времени точно такой же маневр повторил и второй драккар. Но обе лодки чувствовали, что дистанция сокращается, и сменили курс, забирая в парус больше ветра и уходя в сторону. Одной стрелы хватило, чтобы стать победителями. Пираты думали, что наткнулись на торговые суда, и рассчитывали на легкую добычу. Удивительный выстрел десятника Велемира все поставил на свои места.