Красный сигнал сменился зеленым, а Ян все не мог решить. Сзади уже сигналили, требуя освободить дорогу. Он мог повернуть, потерял бы полчаса, максимум час.

Но это время могло стоить Симеону жизни.

Он поехал дальше.

«Ты просто запаниковал, — сказал Убийца. — Просто запаниковал. Днем мальчику ничего не угрожает, и если ты подумаешь спокойно, то поймешь, что в самом деле ничего не произойдет, если…»

Ян перестал слышать. Слова Убийцы звучали отчетливо, словно он стал совсем другой сущностью, отделился, потому что раньше они были единым. Как будто он сидит на пассажирском месте и терпеливо что-то рассказывает — как родитель второклашке, что нельзя учительницу обзывать шваброй. Сейчас ему не хотелось слышать ничего, что исходило из той половины машины.

Сейчас он слышал еще один голос. Тихий, бесплотный и ненавязчивый. Они не говорили много лет, но Ян хорошо его помнил.

«Это никому не нужный мальчик, — сказал тот голос, — защити его…»

Он приехал в парк, снял усы, бросил машину на ближайшей парковке и бегом припустил вглубь. В том месте, где Ян нашел его прошлой ночью, парня не было. Он осмотрел кусты, деревья, заглянул под скамейки (хотя и не заглядывая видел, что пусто). Сбегал к зданию полиции, обошел его вокруг, зашел и спросил у дежурного, не приводили ли ребенка. Ответ был отрицательным.

Он позвонил Софье.

— Да?

— Софья, вы нашли его?

— Нет. Я бы позвонила.

— Вы где?

— Иду по улице, я уже прилично ушла. Его нигде нет! Вы вызвали полицию?

— Нет, никого я не вызывал. Идите домой, возможно, он вернулся.

— Хорошо.

— Я скоро приеду.

— Я вас поняла. Простите меня!

Он повесил трубку. Оглянулся еще и еще. Увидел вдали женщину с коляской. Бегом к ней и спросил, не видела ли она парня, ростом ему по пояс, с вихрем рыжих волос, веснушчатым лицом. Одет, возможно, в темно-зеленую куртку (надо было узнать у Софьи, осталась ли дома куртка), но ботинки точно желтые, массивные.

— Ой, — сказала женщина и уставилась на Яна ярко-голубыми глазами, — это ваш ребенок был?

— Где он? Вы видели его?

— Да, видела. Все как вы описали, рыжий, волосы беспокойные, подстрижен горшком. Лицо в веснушках. Ботинки и вправду желтые, но не яркие, а матовые. И куртка. Он гулял тут один, сидел на лавочке, а потом к нему подошел мужчина и они ушли в сторону вон тех домов, — она показала в сторону дома Яна. — Где-то через десять минут мальчик прибежал в парк и громко плакал, а тот мужчина шел за ним и громко звал его по имени. Только я не помню имя… Савилион? Симилион?

— Симеон, — сказал Ян.

Внутри что-то зашевелилось — Убийца уползал в темноту, волоча змеиный хвост.

— Да! Точно, Симеон. Тот мужчина его догнал, потому что мальчик упал. Я была далеко, но все видела и все слышала — акустика в парке сильная. Я закричала. И тогда мужчина увидел меня, подбежал к мальчику, взял его на руки и убежал обратно. Я кричала и хотела вызвать полицию, но услышала, что он крикнул, что это его сын.

Отца у Симеона нет, но есть дядя. Может, он? Зачем тогда назвался отцом? Хотя логично — отец вопросов бы не вызвал и беспокойства тоже, а вот «дядя» звучит подозрительно. Ян попросил описать мужчину.

— Высокий, как вы. Но значительно худее, выглядит долговязым. Серое драповое пальто, старое, поношенное; шапка черная, обычная тряпичная. Черные ботинки. Волос и лица не разглядела.

Ян не успел поразиться тому, что женщина запомнила столько деталей. Его волновало другое: это явно не дядя Симеона. Судя по вещам в квартире, мужчина был обеспеченным, и в поношенное драповое пальто бы не оделся. И Симеон бы от него не убегал. Хотя Ян и не знал, какие у них отношения.

Нет, это точно не дядя.

Но это точно Симеон.

Ян поблагодарил женщину, которая попросила его вернуться в парк, если он найдет мальчика в течение ближайших двух часов, пока она еще будет гулять со своим ребенком. Сказала, что будет переживать. Ян пообещал и пошел в сторону своего дома.

В квартире он включил компьютер и вошел в программу видеонаблюдения с камер, которые установлены на обоих балконах, чтобы контролировать обстановку во дворе. Несмотря на то, что до дома он всегда добирался с несколькими профилактиками против любых, даже цифровых, слежек (во всяком случае, до сегодняшнего дня), контроль — важная составляющая его жизни.

Обзор камеры из кухонного балкона захватывал выход из парка. Он отмотал запись и нашел, когда мужчина, в точности описанный женщиной — долговязый тип в сером драповом пальто и черной шапке, — из парка несет Симеона, перекинутого через плечо. Мужчина вошел в его дом, в его подъезд.

Он остановил камеру и увеличил изображение. Этого человека он знал.

— Откройте дверь.

— Я не один.

— Мне плевать, открой.

— Я не могу.

Ян выбил хлипкую деревянную дверь ногой. Псих, видимо, прижимался ухом и не был готов к такому вероломному взлому. Его отшвырнуло на пол. Судя по протяжному вою и тому, как нежно держался за руку, он зашиб локоть. Ян с грохотом закрыл искореженную дверь и громко позвал:

— Симеон! Симеон, ты где? Это Ян.

В ответ тишина. Ян чувствовал, как Убийца поднимает голову. Его налитые кровью глаза вперились в психа на полу. Этот человек был болен давно, еще когда Ян с семьей въехал в этот дом. Псих, как его прозвали соседи, давно позабывшие его имя, периодически выбегал на улицу голым, орал в подъезде, мочился в лифтах. Яну всегда было его жаль. Псих не ведал, что творил — Ян в это искренне верил.

А вот бывшая жена Яна не верила. И они ругались по этому поводу — сначала, когда она была беременна, по-доброму, словно спорили, что смешнее: как икает ленивец или как реагирует кот на огурец. А когда их ребенок родился, то споры переросли в скандалы, потому что она хотела гулять с коляской каждый день, но боялась Психа и требовала, чтобы Ян ходил все время рядом, а у него не получалось. И переехать из этого дома не вариант тоже: ипотека не давала снять квартиру и намертво зацементировала возможность поменять жилье.

Он не опасен для общества, говорили соседи, и Ян верил и внушал это жене: он никому не причинит вреда, он безобиден. И вот она оказалась права насчет Психа — он убивал детей в парке напротив, пока все мирно спали.

— Дядян? — услышал он.

— Симеон? Ты где?

— ДЯДЯН! — заорал Симеон, и следом раздалась барабанная дробь маленьких кулачков о запертую дверь.

Звук шел из ванной по коридору дальше. Ян кинулся туда, отодвинул наружный шпингалет и открыл дверь. Симеон, целый и (с виду) невредимый, кинулся к Яну. Ян подхватил его на руки. Псих жалобно выл на полу.