Обводит нас с Борисом Александровичем быстрым взглядом и возвращает его к моему лицу.

— Да, я предложил Соне пожить в нашей квартире в городе, – вступает Ленин отец и тем самым перетягивает на себя внимание дочери.

Я впиваюсь ногтями в руку под столом и учащенно дышу. Мне бы хоть каплю того же спокойствия, с которым говорит сейчас Борис Александрович. Но мне приходится проглотить волнение и придать голосу уверенности.

— Виталий через час поможет отвезти мои вещи на квартиру. Я не сказала раньше, потому что это решилось буквально на днях.

Лена выглядит сильно ошарашенной. Ее приборы с громким стуком падают в тарелку, и она резко поднимается из-за стола.

— Что значит, предложил пожить в городе, пап? Ты ведь знаешь, как я отношусь к Соне, как переживала за ее переезд, а ты за моей спиной предложил ей такое? За тот вечер я неоднократно извинилась и сказала, что подобное больше не повторится. Сколько раз ещё нужно это сделать? — вспыхивает подруга, как свечка.

— Лена, выражай свои эмоции на тон спокойнее, — строго произносит Борис Александрович, но подруга будто не слышит:

— Если Сона уедет, то я уйду жить на эту квартиру вместе с ней, — в ультимативной форме заявляет она и едва не срывается на истеричный визг. — Через час, да? – поворачивается ко мне. — Думаю, я успею собрать вещи.

Борис Александрович, до этого момента не обращающий на меня внимания, теперь задерживает глаза на моем лице, отчего я тут же начинаю чувствовать себя виноватой. Я же хотела как лучше. Чтобы мы меньше виделись с Лениным отцом. Чтобы не предавать подругу.

— Сядь на место, а ты, Сона, поднимись к себе, — резкий стальной голос рассекает воздух, подобно клинку. — Мне нужно поговорить с дочерью наедине. Услышанное заставляет меня оторвать глаза от своих сжатых ладоней под столом и посмотреть на Бориса Александровича. Он выглядит разгневанным.

— Она никуда не уйдет! – выкрикивает Ленка и топает ногой. – Ее этот переезд касается так же, как и меня!

Я замираю в нерешительности. Сама я не вижу ничего плохого в том, чтобы мы жили вместе с Леной, но кто я такая, чтобы решать за Бориса Александровича, который несёт за дочь ответственность?

—Я подожду тебя наверху, — тихо произношу я.

Повисает пауза и, воспользовавшись ей, я в отчаянии бегу к лестнице. Все получилось даже хуже, чем я думала. В комнате долго не могу найти себе места и жду Ленку. А когда слышу звук открываемой двери, резко вскакиваю с кровати и едва удерживаюсь на ногах, увидев вместо подруги Бориса Александровича.

— Вы... А Лена? — сиплю.

— Лена сейчас в своей комнате, — негромко произносит он, прикрывая за собой дверь. — Когда немного успокоится, зайдет.

Пульс начинает тарабанить в висках, а кожу знакомо покалывать. Это теперь всегда будет происходить, когда мы будем оставаться с ним наедине?

— Я пришел с просьбой, — чуть задержавшийся взгляд на моем лице заставляет невольно сглотнуть от волнения.

Я беру себя в руки и молча киваю. Едва ли это просьба будет похожа на недавнюю мою.

— Моя дочь бывает очень упрямой, как ты уже, наверное, знаешь, — Ленин отец устало трет переносицу. — Сейчас я для нее тот, кто лишает ее второго близкого человека. Лена мой единственный ребенок, и я не могу ее потерять. Она в своей комнате, бьется в истерике и собирает вещи. Отпустить я ее не могу. Она совсем маленькая: ветреная, импульсивная. Рано ей быть самостоятельной. Поэтому прошу тебя как отец, Сона. Останься здесь до того момента, пока не решится вопрос с общежитием. Полтора месяца быстро пролетят. Меня почти не бывает дома, а с остальным как-нибудь разберемся.

Проворочавшись на кровати полночи, я кое-как засыпаю. После моего согласия остаться в доме Лениного отца, я чувствую внутри горький осадок. Но разве могла я поступить иначе?

Утром я без настроения собираюсь на учебу и, окинув взглядом сумки на полу, которые не захотела вчера трогать, спускаюсь вниз. Займусь ими, как вернусь с работы.

Ленка сегодня выглядит не лучше моего, но у нее хотя бы не такие красные и воспаленные глаза, как у меня. Мы забираемся в машину к Виталию, и я отворачиваюсь к окну, чувствуя, как меня клонит в сон. Я бы с удовольствием не пошла сегодня на занятия и осталась в постели, но не могу себе этого позволить, если собралась получать стипендию.

— Как хорошо, что ты решила остаться, — Лена обнимает меня за плечи. — Но если бы ты не передумала, то я бы поехала вместе с тобой. Честно-честно! — виснет на моём плече и звонко целует в щеку.

Выпустив из груди нервный вздох, я натягиваю улыбку.

Да, я осталась, но от мысли, что мне предстоит видеть каждый день Лениного отца и запрещать себе вспоминать о том поцелуе, на душе очень горько. Но я как-нибудь постараюсь обо всем забыть.

— Ты чего такая задумчивая? — спрашивает подруга, заметив мое состояние. — Случилось что? А как мама?

— Все хорошо. Просто я не выспалась. И вещи нужно по новой разбирать...

— Ой, если в этом проблема, то я тебе помогу. Нашла из-за чего переживать.

Проблема, конечно же, в другом, но лучше Лене никогда не узнать об истинной причине моей грусти.

К концу занятий я чувствую себя не такой разбитой, но настроение все такое же подавленное.

— Смотри, опять тебя ждёт, — Лена толкает меня в бок.

Я заторможено перевожу взгляд в сторону, где обычно Сергей ставит свою машину.

— Я предчувствую, что у вас будет красивая лав стори, — шепчет мне на ухо.

Ничего не отвечаю, лишь сдержанно улыбаюсь, наблюдая, как Сергей направляется в нашу сторону.

— Не выдумывай. Вокруг него столько девушек.

— Да, много, — соглашается она. — Но ждёт после пар только тебя. Ну, все, до вечера. Как вернёшься, помогу распаковать твои сумки, и завалимся смотреть сериал.

Лена чмокает меня в щеку, здоровается с Сергеем и садится в машину к Виталию.

— Я так привыкну, что ты меня забираешь после занятий и буду звонить тебе вместо водителя Тихоновых, — улыбаюсь Сергею, и мы идем к его автомобилю.

— На то и расчет, — он открывает для меня пассажирскую дверцу и ждёт, когда я заберусь в салон. — Сначала стану для