Волоски на животе Тутс похожи на тонкую вуаль. Веду по ним языком… от пупка до длинной, налившейся соком мякоти. Проскальзываю в узкую, подрагивающую щелку… ощущаю вкус соленого молока… и начинаю пытку, притворяясь, что вот-вот нырну поглубже, а сам вместо этого облизываю ей бедра. Она уже бесится от злости, голова, будто челнок, снует вниз-вверх так быстро, что я начинаю побаиваться, как бы не отвалилась от напряжения. Улучив момент, впиваюсь ртом в пиздищу и начинаю сосать. Моя голова оказывается крепко зажатой ее бедрами, язык ныряет в скользкую трясину и тут же выскакивает назад… и снова ныряет…

Туте прощается… может быть, мы никогда не увидимся… и она ведет себя как распоследняя, упившаяся в доску шлюха. Позже, когда она уже собирается уходить под предлогом какой-то важной встречи, мне вдруг приходит в голову, что Туте, наверное, совершает последний круг, навещая старых друзей, оставляя им на память вкус откровенного, беззастенчивого блядства.

Просит, чтобы я кончил! Просит тем жалобным, молящим тоном, который женщины пускают в ход, когда хотят, чтобы их трахнули. Тутс желает, чтобы я кончил ей в рот… кончил в этот первый раз, когда шланг разбух от спермы, и едва не лопается.

Что ж, мой приятель вовсе не против, и в этом мы с ним согласны — пусть будет так. Она еще крепче сжимает бедра, и я чувствую, как движется ее горло, в которое закачиваются ведра спермы…

Она так и не кончила… Я продолжаю сосать и лизать ее сочный плод, а Тутс продолжает высасывать из меня последние капли… причем втягивает так сильно, что даже яйцам больно. Если не отобрать у нее все это хозяйство прямо сейчас, то можно, чего доброго, и без инструмента остаться. Отнимаю свое, и тут из нее изрыгается поток самых непристойных откровенностей, в лучших традициях Тани. И почему только женщин так тянет на покаяние? Рассказывает мне всю свою эротическую историю, начиная с первого и заканчивая последним поражением в борьбе с соблазном. Помимо прочего, я с большим изумлением узнаю, что однажды Тутс даже позволила, чтобы ее трахнул какой-то китаеза. Именно китаеза, а не просто китаец. Зная, как точна Тутс в подборе слов, какое у нее чутье на подобные вещи, я понимаю, что речь идет не о студенте колледжа, а скорее о каком-нибудь дохляке, работающем в прачечной. Китаеза…

Но почему? Представить себе не могу. Мне еще не встречались женщины, которые бы трахались с китайцами. Я даже ни разу не слышал, чтобы кто-то выражал желание перепихнуться с таковым. Они маленькие, у них впалая грудь и кривые ноги. Просто невероятно, чтобы женщина получила удовольствие от такого траха. Откуда возникает желание вступать в межрасовые контакты? Нет, мне не понять.

Туте все еще лижет мне яйца, проводя по ним кончиком языка… потом перебирается на соседнюю полянку… подбирается все ближе к моей выхлопной трубе… целует… облизывает… затем, как будто набравшись смелости, присасывается к дырке! Похоже, только этого ей и не хватало для полного удовольствия. Проталкивает язычок все дальше… сопит… и кончает в тот самый момент, когда он проскальзывает вглубь. Сок из нее так и хлещет, как будто из сотни вульв…

Ее интерес к моей заднице явно уменьшается. Зато я распалился, чувствую оживление… в общем, к окончанию сеанса еще не готов. Удерживаю голову Тутс в прежней позиции, пока она не присасывается к дырке снова, и жду, когда мой солдат будет в боевой готовности.

Не знаю, как объяснить, но ее интерес к моему заднему проходу пробуждает такой же у меня. Передо мной отличный образец женской задницы, мясистой и волосатой. А главное, эта черная дыра, похоже, отвечает всем требованиям имеющегося у меня в отношении ее плана. Раздвигаю пухлые щечки и заглядываю в нее. Можно подумать, раньше не видел… Тутс глупо хихикает.

Черт, эта штука шевелится. Она живая! Она подрагивает, как будто дышит! Пожалуй, из нее получился бы любопытный объект для исследования. Понятно, что разгадку тайны вселенной вы там не отыщете, но это все же куда занимательнее, чем разглядывать собственный пуп.

Инструкции не нужны, с извращениями, пусть и в мягкой форме, Тутс знакома неплохо. По крайней мере лично я в задницу ее уже трахал, так что она знает, чего ожидать и как к этому готовиться. Переворачивается на живот и открывает мне полный доступ — мол, вот оно, бери, угощайся. Занимаю исходную позицию и даю моему приятелю команду взять след. Его долго упрашивать не надо, раз — и ввинтился. Тутс начинает постанывать.

В этот заход я устраиваю ей настоящую вздрючку. А она и довольна… Одно плохо — двух рук слишком мало, чтобы полностью ее ублажить. Пизду ей почеши, с сиськами поиграй, там ущипни, здесь потри — и все это сразу. В конце концов недостаток ловкости с моей стороны восполнятся ее собственными усилиями. Какие способности! Мало того, она еще и грызет уголок подушки.

Поджарив с одной стороны, переворачиваю, чтобы уделить внимание и другой. Тутс взвывает. Да, она хочет, чтобы я ее трахнул, но при этом намерена получить полный комплект услуг. К сожалению, я не демон из рассказов Александры и заткнуть все дырки одновременно не в состоянии. Выход находит сама Тутс. На бюро валяется щетка с круглой гладкой ручкой. Ее-то она и хочет.

В конце концов передаю ей щетку. Я уже давно понял: получить хороший трах можно двумя способами. Первый — взять все в свои руки и никаких послаблений, второй — позволить сучке делать все, что только взбредет ей в голову. Выбираю второй вариант. Она поворачивается на бочок, поднимает ногу и — есть! Засаживает на всю длину, вплоть до чертовых щетинок!

Спешу вставить шланг… боюсь, что кончит без меня — вон как ловко у нее получается. Теперь мы работаем на пару — я закачиваю в пизду, она с остервенением тычет себе в задницу щеткой.

Туте разогрелась так — и в прямом, и в переносном смысле, — что ее энергии хватило бы на добрых три часа работы всей системы метро. Кожа становится скользкой, а учитывая, что она вообще любит повертеться, мы скоро оказываемся в позе свернувшихся в тесном гнездышке угрей. И все же я шпарю и шпарю, пока мы не кончаем вместе.

— Это было чудесно… — начинает она, но дальше не идет.

Щетка осталась в заднице, и Тутс дрожащей рукой двигает ее туда-сюда. Протягиваю руку, запихиваю инструмент едва ли не полностью и быстро доделываю за друга его работу.

Кто бы мог подумать, что одна сучка способна поднять такой шум! Еще пара минут, и сюда сбежится весь квартал. Бросаю ей на голову подушку и продолжаю орудовать щеткой. Она этого не вынесет… умрет… я ее убиваю… и т. д. Надо отдать должное, в последовательности ей не откажешь… каждый раз, когда я загоняю щетку, Тутс выдает одну и ту же реплику. Но тон постепенно меняется, и вот он-то ее и выдает. Сучка получает удовольствие… наверное, представляет, как ее насилуют… что ж, имеет право. Выполняю договоренность по всем пунктам, и когда она наконец кончает, сомнений нет никаких — получилось как надо.

Сижу на ее спине и смотрю на раскинувшуюся передо мной задницу. Тутс расслабилась, размякла, и эти два розовых жирных кругляша — слишком большой соблазн. Хлопаю по ним тем концом, где щетина. Тутс вздрагивает, но не кричит… потом — "О!" и вздыхает.