Один из мальчиков приносит черного как ночь петуха и передает священнику вместе с небольшим ножом. Держа птицу над головой, каноник перерезает ей горло, затем, дождавшись, пока первые капли крови упадут на тяжелые груди, бросает еще трепещущую жертву на живот женщины. Кровь собирается в маленькую багровую лужицу и стекает к темнеющему кустику между ног. Наконец птичья тушка соскальзывает на пол, а каноник припадает к лону женщины и принимается вылизывать кровь…

Молитва, обращенная к силам зла, звучит долго, зловеще и на удивление страстно. Можно что угодно думать о ее содержании, целях и возможных шансах на успех, но нельзя не восхищаться тем искусством владения языком, которое демонстрирует каноник. Я мысленно аплодирую ему… не припомню, когда в последний раз слышал столь прекрасное выступление, хотя и не могу сказать, что симпатизирую всем выраженным в нем взглядам. По окончании молитвы мальчики звонят в колокольчики.

Это сигнал к тому, чтобы молельня превратилась в настоящий бедлам. Верующие начинают раздеваться сами и срывать одежду друг с друга… тут и там слышатся стоны и экстатические завывания. Шарентон поднимает сутану, и я вижу, что под ней у него ничего нет. Он опоясывается шнуром, и женщина на алтаре тянется к вздыбленному члену. Но еще раньше, чем она успевает прикоснуться к нему, каноник притягивает к себе мальчиков, и те, упав на колени, перехватывают добычу: лижут яйца, сосут конец и не забывают друг о друге. Оказавшаяся за их спинами женщина отбрасывает свечи и выкрикивает что-то нечленораздельное. С удивлением обнаруживаю, что один из тех, кого я принял за педиков, оказывается совсем юной девушкой.

Александра безумствует вместе со всеми. Задирает юбку и, придерживая подол одной рукой, показывает пизду сначала мне, а потом и каждому, кому это интересно. Не успеваю сообразить что к чему, как вторая ее рука уже у меня в штанах. Отталкиваю, и сучку хватает кто-то еще. Пока он лапает ее за грудь, она вытаскивает его член и быстро приводит в боевое состояние.

Каноник готовится к причастию. Мочится в чашу с освященным вином, потом в подставленные рты служек, которые поочередно плюют в чашу. Шарентон произносит несколько коротких фраз, берет с подноса облатку и проводит ею между ног женщины. Облатки летят в воющую, хрипящую толпу… содержимое чаши разливается в небольшие серебряные кубки. И что вы думаете — кое-кто пьет эту дрянь! Большинство, однако, выплескивают жидкость на алтарь, предварительно поднеся кубок к губам или влагалищу.

Подняв служек, каноник укладывает их поперек лежащей на алтаре женщины. Визжа и хрюкая, они всовывают его хуй в задницу той, которая ерзает под ними. Шарентон берет еще несколько облаток, подтирает ими мальчишек и бросает в толпу.

К алтарю приближаются женщина и девушка, почти девочка. Облобызав канонику член, обе бросаются на лежащую и, зажав ее голову между ногами, подставляют промежности. Я вижу ее язык, слышу хлюпающие звуки… За первыми двумя следуют другие женщины, потом к ним присоединяется и кое-кто из мужчин… Каноник между тем трахает ее в очко.

Откуда-то появляется большая платформа с установленной на ней деревянной статуей Сатаны. Выполнена статуя довольно детально и снабжена внушительным, но не чересчур, членом и парой громадных яиц. Платформу окружают женщины, спешащие поцеловать торчащий красный таран… Одна сучка, прорвавшись к платформе буквально по телам единоверцев, прижимается к статуе и обхватывает ее руками и ногами. Потом, насадив себя на отполированный рог, начинает прыгать на нем как бешеная, пока наконец не падает в конвульсиях. Другая берет деревяшку в рот… за спиной Сатаны образуется шевелящаяся кучка из трех женщин и одного мужчины…

Что-то теплое и волосатое прижимается к моей руке. Руки смыкаются вокруг шеи. Незнакомая девчушка шепчет мне на ухо, а ее пальчики тянут вниз молнию. Требует, чтобы я ее трахнул, и трется голой пизденкой о мою руку. И еще у нее хорошенькая подружка, которая хотела бы того же… Я чувствую на руке ее сок… ее дыхание несет бодрящий запах пизды. Толкаю сучонку на спину, но воспользоваться предложением не успеваю — ее подхватывает какой-то ловкий парень, тянущий за руку еще одну телку. Та, что только что вешалась на меня, незамедлительно вступает с соперницей в борьбу за право подержаться за что-нибудь надежное.

В углу две дамы держат за руки девушку лет шестнадцати, к которой уже выстроилась небольшая очередь жаждущих свеженького. Девчушка отбивается и кричит, но одна из женщин, кажется, ее мать… так что все в порядке. Ее трахают и трахают, пока бедняжка не теряет сознание. Тем не менее пыл охотников это маленькое происшествие нисколько не остужает.

Из всех присутствующих женщин лишь несколько предоставлены самим себе. Всхлипывая и постанывая, они корчатся на полу… принимают всевозможные позы, имитируя то, чего лишены в данный момент… Как ни странно, это нисколько не мешает им достигать цели. Одна вдруг начинает биться, метаться, а потом, пережив мощный оргазм, затихает на несколько минут. Воображение, видимо, уносит их на встречи с теми самыми инкубами, о которых рассказывала Александра. Возможности последних впечатляют настолько, что по спине у меня бегут мурашки.

Каноник закончил с женщиной, исполнявшей роль алтаря. Ее поднимают… я вижу, что следов крови на животе и грудях уже не осталось — чистая работа, подносят к деревянному идолу и, повернув задом наперед, насаживают на несгибаемый рог. Красный член погружается сначала в одну дырку, потом в другую…

Что-то отвлекает мое внимание от этой сцены… Одна из женщин восстала против происходящего: она выкрикивает слова молитвы и призывает громы и молнии на голову каноника. Ей быстро затыкают рот, связывают руки, после чего мятежницу бросают на алтарь… Она визжит на протяжении первого траха… второго… третьего… Потом силы покидают ее… приходит раскаяние… и вот она уже стоит на коленях и вылизывает задницу своей сестре по вере, которая, в свою очередь, делает то же самое с пиздой еще одной сатанистки…

Голова идет кругом. Перед глазами все дрожит… плывет… В ушах шумит… дым такой густой, что больно дышать. Под ногами у меня два парня сражаются с какой-то блондинкой. В конце концов одному удается вставить ей в зад, тогда как другой ловкач исхитряется воткнуть свой таран в пизду. И пока они дрючат ее таким вот образом, сучка грызет, пуская слюни, красный резиновый член.

Место на алтаре уже заняла женщина лет тридцати. Обнаружив тушку цыпленка, она сдирает кожу с кровоточащей шейки, обнажая сырую костлявую плоть. Дергает шкурку вверх и вниз, как будто забавляется с членом… потом вдруг сует в рот и начинает сосать, пока губы не становятся красными…

Какая-то девчонка неуверенно, как обкурившаяся, поднимается по ступенькам. Платье с нее стащили, однако белье, туфли и чулки остались. Добравшись до ног каноника, она сбрасывает бюстгальтер, рвет в клочья трусики, лижет ему бедра и тянется губами к хую.

Странно, среди участниц всех этих церемоний я не вижу Александру. Наконец нахожу. Она стоит у стены, голая, одна. Глаза блестят, на лице выражение дьявольского восторга. Дышит глубоко, и тяжелые груди с темными пиками сосков подрагивают и колышутся при каждом вдохе.