– Так ты действительно хочешь это делать? – снова спросил Дай Хунь, и она ответила: «Нет».

– Конечно, нельзя прожить жизнь, делая только то, что хочется. Но, Чжи Ен, я делаю на работе то, что мне нравится. Я не могу заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь, ведь это я заставил тебя уйти с работы, которую ты любила, в то время как сам продолжаю работать на любимой работе. По крайней мере, я считаю так.

Чжи Ен впервые за десять лет поймала себя на мыслях о своей будущей карьере. В то время как десять лет назад в приоритете были ее интересы и навыки, сейчас надо было учитывать гораздо большее число факторов. Самое главное – сможет ли она смотреть за Джи Вон сама, то есть будет ли эта работа позволять ей отводить Джи Вон в садик и не нанимать няню.

Работая в маркетинговом агентстве, Чжи Ен всегда хотела стать репортером новостей. Ей было бы трудно найти работу репортера через агентства по найму, но найти работу фрилансера казалось вполне выполнимой задачей. Возможность начать что-то новое заставила ее сердце затрепетать от давно забытого восторга. Сперва она стала искать курсы журналистики, но в большинстве программ были только вечерние часы для тех, кто работал днем и мог учиться только по вечерам. В это время ясли были уже закрыты, и даже если бы ее муж уходил с работы вовремя, к моменту, когда она добралась бы до курсов, половина занятия уже прошла бы. Можно было бы нанимать по вечерам няню, но найти такую, которая работала бы только по вечерам и очень недолго, было почти невозможно. Ну и тот факт, что надо нанимать няню для того, чтобы даже не работать, а только учиться, сам по себе вызывал у нее беспокойство. Стоимость обучения вместе с оплатой няни обошлись бы совсем недешево.

Дневные программы были в основном для хобби или для получения лицензий на преподавание чтения, письма и истории детям. Как будто бы кто-то говорил: «Ну, если вы можете себе позволить, пусть у вас будет хобби. Если нет, учите своих или чужих детишек». Сфера интересов и потенциала ограничивалась только потому, что у Чжи Ен был ребенок. Изначальное чувство восторга быстро сменилось ощущением беспомощности.

Когда она решила все же вернуться в лавку с мороженым, место было уже занято. Чжи Ен поклялась себе, что если она еще хоть раз увидит, что где-то предлагают почасовую работу в удобные для нее часы, то она возьмет ее, невзирая на то какой будет эта работа.

Волна жары отступила, сменившись по-настоящему осенними днями. Чжи Ен забрала дочку из яслей и посадила в коляску. По пути в близлежащий парк, куда они отправились, чтобы подышать воздухом и погреться на солнышке, пока не наступили холода, Джи Вон уснула. Чжи Ен хотела было повернуть и пойти домой, но погода была такой хорошей, что она решила продолжить прогулку. На улице напротив входа в парк открылась кофейня, где предлагали дневную скидку на кофе. Чжи Ен купила себе стаканчик американо и присела на скамейку в парке.

Джи Вон крепко спала, приоткрыв ротик, из которого свисала прозрачная слюнка. Чжи Ен наслаждалась кофе на скамейке в парке впервые за очень долгое время. На соседней скамейке сидели несколько офисных работников примерно того же возраста, что и сама Чжи Ен. Они пили кофе, купленный в том же кафе. Даже зная, как они устают и выматываются, ей трудно было не смотреть в их сторону с завистью. Один из парней взглянул на нее и прошептал что-то своим коллегам. Чжи Ен не могла расслышать все, но уловила какие-то обрывки их разговора. «Хотел бы я жить на содержании у мужа… Таскаться по паркам и распивать кофе… таким паразиткам одно удовольствие… В жизни не женюсь на корейской женщине…»

Чжи Ен выбежала из парка, пролив себе на руку горячий кофе. Джи Вон проснулась и заплакала, но Чжи Ен даже не заметила этого на бегу, толкая перед собой тяжелую коляску. Весь день Чжи Ен была как в бреду. Она покормила Джи Вон холодным супом, забыла надеть ей подгузник, так что малышку пришлось переодевать всю, забыла, что выстирала кучу белья, и ей пришлось развешивать его смятым уже после того, как Джи Вон заснула. Когда Дай Хунь вернулся с бизнес-ужина уже после полуночи, неся с собой пакет пирожков из красных бобов в виде золотых рыбок, Чжи Ен вдруг поняла, что пропустила и обед, и ужин. Когда она сказала мужу, что весь день не ела, он спросил у нее, что случилось.

– Меня назвали паразиткой.

Дай Хунь глубоко вздохнул и сказал:

– Эти комменты в интернете пишут тупые подростки. Никто не использует таких слов в нормальной жизни. И никто не думает о тебе так.

– Нет, я слышала это сегодня собственными ушами. В парке, который через улицу. От парней из офиса, в костюмах, лет тридцати. Они так меня называли.

Чжи Ен рассказала мужу, что было днем. Когда это случилось, она испытала только шок и ужас и захотела немедленно уйти. Но теперь, переживая ситуацию заново, она вся раскраснелась. У нее затряслись руки.

– Кофе стоил 1500 вон. Они пили такой же кофе, так что должны были знать, сколько он стоит. Скажи мне – что, я не заслужила чашки кофе за 1500 вон? Да мне плевать, 1500 это вон или 15 миллионов. Никого не касается, что я делаю с деньгами своего мужа. Что я, ворую их у тебя? Я чуть не умерла от боли, рожая нашего ребенка. Мои привычки, карьера, мои мечты, да вся моя жизнь, я сама – я все отдала, чтобы растить этого ребенка. И вот я стала паразитом. Что мне теперь делать?

Дай Хунь ласково прижал ее к себе и обнял за плечи. Не зная что сказать, он только гладил ее по спине и приговаривал: «Это не так. Не надо так думать».

Чжи Ен время от времени превращалась в других людей. Кто-то из них был жив, кто-то умер, но все они были знакомыми ей женщинами. Не важно, как это выглядело – это не было ни шуткой, ни притворством. Она становилась ими совершенно искренне, полностью и целиком.

Это был обзор предыдущей жизни Ким Чжи Ен, основанный на рассказах самой Чжи Ен и ее мужа. Пациентка посещает меня дважды в неделю на 45-минутную сессию, и, хотя ее симптомы постоянно уменьшаются, они не исчезли окончательно. В целях облегчения ее депрессии и бессонницы я выписал ей набор антидепрессантов и снотворных.

Когда я впервые услышал описание симптомов Чжи Ен от ее мужа Дай Хуня, я заподозрил здесь диссоциативное расстройство личности (с которым я лично сталкивался только в процессе обучения), но в ходе нашей первой очной сессии я пришел к выводу, что у Чжи Ен типичный случай послеродовой депрессии, перешедшей в депрессию ухода за ребенком. Но по мере продолжения терапии моя уверенность в диагнозе стала меркнуть. Это не значит, что Чжи Ен была настроена против меня или насторожена. Она не жаловалась на страдания и несправедливость своего существования и не продолжала переживать детские травмы. Она не открывалась без предварительных просьб и уговоров, но, начав делать это, обнаруживала глубоко скрытые воспоминания и описывала их во всех подробностях, спокойно и логично. Глядя на моменты и сцены из жизни Чжи Ен, которыми она предпочла поделиться со мной во время сессий, я осознал, что, возможно, поторопился с диагнозом. Я не говорю, что ошибся – просто я со временем понял, что существует мир, о котором я не подозревал.