Если бы я был среднестатистическим мужчиной в возрасте примерно сорока лет, я мог бы прожить всю жизнь без подобных открытий. Только наблюдая за медицинской карьерой своей жены – когда мы вместе учились в медицинском институте, она была лучшей студенткой, чем я, но ей приходилось идти на один компромисс за другим в процессе перехода с постоянной должности профессора офтальмологии к работе врача по контракту и полностью отказаться от карьеры, – я осознал, что значит быть женщиной, особенно матерью, в Корее. Если честно, это совершенно естественно, что мужчины остаются в неведении, если только, как я, напрямую не сталкиваются с этими особенными обстоятельствами, потому что мужчины не играют основной роли в процессе деторождения и ухода за детьми.

Чередуя детский сад и непрерывный поток сменяющихся нянь, моя жена умудрилась совместить семью и работу безо всякой помощи родственников с обеих сторон – мои жили в другом городе, а ее перебрались в Америку. Эти годы прошли, и наш сын наконец пошел в начальную школу. Когда уроки заканчивались, он оставался в группе продленного дня и ждал, чтобы за ним пришел его учитель по тхеквондо. Занимаясь основами тхеквондо и прыжками через скакалку, он ждал в спортивном центре, пока жена не приходила за ним. Она говорила мне, что ей начало казаться, что она может вздохнуть. Но это было преждевременно. Перед началом летних школьных каникул ей позвонили из школы, потому что наш ребенок ткнул своего одноклассника карандашом в руку.

Нам сказали, что он встает на уроках и ходит по классу. Что плюет в суп перед тем, как съесть его. Что пинает одноклассников по ногам и ругается на учителя. Моя жена не могла поверить тому, что слышит. Хотя наш сын раньше часто плакал, умоляя мать не уходить на работу и не бросать его в детском саду, он всегда был милым и послушным ребенком. Мы иногда беспокоились, когда он приходил домой с синяками, потому что его побили другие дети, но мы в первый раз услышали, что он сам начинает драки. Его классный руководитель предположил, что у него может быть СДВГ. Я настаивал, что этого быть не может, но жена не согласилась со мной.

– Послушай, но я же психиатр. Почему ты не веришь мне?

Жена посмотрела на меня.

– Любой диагноз может быть поставлен только после того, как врач встретится с пациентом, посмотрит ему в глаза и выслушает его жалобы. Ты делал все это с нашим сыном? Ты не проводишь с ним и десяти минут в день. Даже находясь с ним в одной комнате, ты смотришь на свой телефон, а не на сына. Что ты знаешь о нем? Что ты можешь знать, глядя, как он спит? Слушая, как он дышит? Неужели с тех пор, как мы с тобой виделись в последний раз, на тебя снизошло небесное откровение? Мне казалось, я замужем за врачом, а не за шаманом.

В то время я как раз занимался переводом своей клиники в более крупное помещение. Я целый день получал сообщения, связанные с работой. Да, время от времени я читал новости в телефоне, но я не играл там в игры и не болтал с коллегами о пустяках. Тем не менее все, что она сказала, было правдой, и я не стал ей возражать.

Хоть я и не видел связи между работой жены и психологическими проблемами ребенка, учитель считал, что было бы лучше, если бы жена оставалась с ним дома, по крайней мере пока он учится в младших классах. Так что жена решила взять на работе бессрочный неоплачиваемый отпуск. Теперь она вставала по утрам еще раньше, чтобы приготовить завтрак, разбудить сына, умыть, накормить и одеть его, отвести в школу и забрать оттуда. Она была дома, когда к нему приходили преподаватели музыки и рисования. По ночам она спала в его комнате. Она сказала, что вернется на работу, когда сыну станет лучше, и попросила своего друга с работы придержать для нее должность. Но лучше не становилось, и через короткое время она сказала другу, что больше такой необходимости нет.

Был последний день года. Я вернулся домой поздно, после встречи с друзьями по университету, и обнаружил, что жена пишет что-то за кухонным столом. Подойдя ближе, я увидел, что она решает задачки в школьной тетрадке по математике. Такой тетрадке, знаете, для младших школьников, где цветные буквы и картинки занимают больше половины страницы.

– Почему ты делаешь уроки вместо сына?

– В школе каникулы. Кроме того, они больше не задают на дом уроков. Ты мог бы и сам это знать.

– Тогда что же ты делаешь?

– Мне просто нравится это. Знаешь, та математика, которой их сейчас учат в школе, сильно отличается от того, чему учили нас. Это действительно трудно и очень интересно. Посмотри. Это настоящая схема транспорта Сеула, и нужно найти свой автобус, читая расписание, схему и маршрут. Разве не здорово?

Честно говоря, ничего особенного в этом не было, и уж точно я бы не стал жертвовать из-за этого часами сна. Но было поздно, я решил не придавать этому значения, пробурчал, что это действительно здорово, и пошел спать.

В выходные я решил вынести мусор. И нашел в стопке старой бумаги целую пачку этих тетрадей – все исписанные. И это был не первый раз, когда выбрасывались такие пачки. Но раньше я думал, что это наш сын так усердно занимается. Я было решил, что над этим можно посмеяться, как над забавным увлечением, но что-то тут было не так. Моя жена была очень способна к математике. Когда она училась в школе и в университете, то участвовала во всех математических олимпиадах и всегда получала самые высокие баллы за все математические курсы и экзамены и даже на выпускном экзамене получила бы высший балл, если бы не пропустила один ответ. Именно поэтому я не мог понять, почему она так привязалась к этим дурацким тетрадкам. Когда я снова спросил ее об этом, она спокойно повторила, что ей это нравится.

– Ну как это может тебе нравиться? Это же просто до умопомрачения.

– Мне нравится. Это самое интересное из того, что я делаю в последнее время, ясно? Вот и все. Это единственная вещь, которую я могу контролировать.

Моя жена до сих пор решает задачки по математике для начальной школы, и я могу только надеяться, что в один прекрасный день она станет делать что-то другое, что-то более интересное. Что-то, что у нее получается, что она любит, что она действительно хочет делать – а не просто нечто, заполняющее пустоту. И то же самое относится к Чжи Ен.

Я посмотрел на маленькое семейное фото у меня на столе. Это фото с первого дня рождения нашего сына. Он кажется совсем маленьким и почти неузнаваемым, тогда как мы с женой выглядим точно так же, как сейчас. Когда я понял, что с тех пор мы не сделали ни одного семейного фото, я ощутил укол вины. В этот момент в дверь моего офиса постучали. Похоже, кто-то еще задержался на работе.

В комнату зашла Ли Су Юн, одна из наших консультантов. Она поставила на подоконник маленький кактус в горшке и обратилась ко мне с обычными прощальными словами: «Спасибо вам за все. Мне так жаль, что я должна уходить. Надеюсь, что когда-нибудь я снова смогу выйти на работу». Я ответил такими же стандартными словами: «Мне очень жаль, спасибо за всю вашу помощь, мы будем рады, если вы к нам вернетесь». Сегодня был ее последний рабочий день. С учетом того, что врач прописал ей постельный режим, было вообще странно, что она задержалась тут так поздно.