‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Это тётка! Бежим! — крикнул картавый парнишка и первый бросился наутек. Следом за ним рванула и вся ребячья стайка — хохоча и щебеча.

Вот только мне эти детишки не показались ни милыми, ни безобидными. Это были не весёлые воробьи, а какие-то коршуны!

— Какая жестокость, какая невоспитанность, — повторяла я сердито, поднимая мальчика и отряхивая его от снега.

Логан двигался, как тряпичная кукла — не мешал мне поправлять ему шапку, куртку, но стоял, уронив руки и опустив голову.

— Какие глупые и злые мальчишки, мы непременно расскажем обо всем… — начала я и замолчала, потому что увидела, как из дома к нам бежит сам господин де Синд — без шапки, без теплой куртки, в рубашке, жилетке и домашних туфлях.

— Вы что устроили? — спросил он так же сердито, как только что говорила я, и схватил Логана в охапку, потащив в дом. — Кто позволил вам вывести его из дома?

— Разве ребенку запрещено гулять? — я поспешила за де Синдом, едва успевая. — Мальчишки устроили бой снежками…

Но он не слушал меня. В два прыжка одолел крыльцо и скрылся в доме, захлопнув дверь перед самым моим носом.

Что это значит? Мне запретили заходить? Выгнали?..

Я постояла на крыльце, а потом несмело потянула дверную ручку. Но заперто не было, и я вошла, отряхивая пальто и пристукивая каблуками, чтобы сбить снег. В прихожей было пусто, и, судя по шагам наверху, господин Тодеу тащил Логана на чердак.

— Теперь и тебе влетит, Лилибет, — услышала я голос Черити.

Девочка, которую я не заметила, войдя со света в полутемный дом, стояла рядом со мной, засунув озябшие руки в рукава.

— Тебе и Логану, — подытожила она, со значением глядя на меня. — Я говорила, что ему нельзя выходить.

— Элизабет! — загремело со второго этажа. — Зайдите ко мне, будьте любезны.

— Иди, папа зовёт. Сейчас он тебя выгонит, — Черити постаралась презрительно фыркнуть, но фырканье получилось не насмешливое, а жалобное, даже жалкое, и девочка тут же выскочила из дома, бормоча что-то про глупую Лилибет.

Но теперь её гримасы и слова меня не обманули. Пусть она не жила на чердаке, и обедать ей разрешали за общим столом — по сути, она была таким же одиноким ребёнком, как и Логан. Девочка, у которой на всё было мнение. Жаль, что не своё собственное, а чужое. Не пыталась ли она таким образом стать ближе к Ванессе, к госпоже Боните?.. Хоть к кому-то?..

— Элизабет, мне долго вас ждать? — опять раздалось на втором этаже, и я поспешно сняла пальто, скинула башмаки и в одних чулках поспешила наверх.

Дом будто вымер, не было видно и слышно даже вездесущую госпожу Бониту с её вечными недовольством и брюзжанием.

Де Синд стоял на пороге своего кабинета, и когда я поднялась, зашёл в комнату, а мне ничего не оставалось, как войти следом.

— Закройте дверь, — последовал короткий приказ.

Я закрыла и медленно обернулась, не зная, что сейчас услышу. Боялась ли я, что меня выгонят, как предрекала Черити? Признаться, об увольнении я совсем не думала, хотя прежде всего надо было побеспокоиться именно об этом.

Но — нет. Мне было тревожно совсем по другой причине. Тревожно, немного стыдно, очень неловко… Я что-то сделала не так. И пусть нарушила правила этого дома из благих намерений, получилось совсем нехорошо…

— Я повел себя слишком резко с вами, — услышала я совсем не то, что ожидала услышать.

Господин де Синд отошел к своему письменному столу и принялся перебирать бумаги, глядя на них, а не на меня.

— Прошу простить… — начала я, но он раздраженно мотнул головой, приказывая мне замолчать.

— В том, что произошло, нет вашей вины, — сказал он хмурясь. — Это я виноват. Надо было сразу рассказать вам обо всём. Наверное, вы решили, что Логан в нашей семье — кто-то вроде мальчика-с-пальчик в пещере злобных великанов?

— О… я…

— И вы решили предстать перед ним в образе волшебной птицы, которая спасет и выведет из леса?

Тут я вмиг позабыла о неловкости и растерянности.

— Ребёнок не должен быть изгоем в собственной семье, — сказала я почти гневно. — Даже если все считают его виновным в смерти матери, неужели вы настолько же узколобы? Я не верю!

— Покажите руки, — вдруг велел он, и я опять растерялась.

— Что, простите?

— Покажите руки, — терпеливо и внятно повторил он, откладывая бумаги и, наконец-то, поднимая на меня глаза. — Ну же. Смелее. Злобный людоед не откусит вам палец, обещаю.

Ничего не понимая, я вытянула руки вперёд. К чему это, если мы говорим про Логана?

И тем более я не ждала, что де Синд осторожно возьмет меня за запястья и заставит повернуть руки ладонями вверх. Пальцы у него были мозолистые, горячие, и они держали меня так бережно… как неосторожно залетевшую в дом пойманную пташку…

— Ну и зачем вы сделали это с собой? — спросил он с мягкой укоризной.

— Что? — кажется, я потеряла способность мыслить здраво.

В голове стало пусто, а в груди, наоборот — слишком тесно, и сердце забилось, как птица в клетке, пытаясь вырваться наружу.

— Вы себе всю кожу стерли до кровавых мозолей. Это того стоило, Элизабет?

— А-а… — пустота в голове множилась в катастрофической прогрессии, и теперь я могла только смотреть в глаза господина де Синда, совершенно потерявшись и во времени, и в пространстве.

— Я ценю, что вы хотели помочь Логану, но не такими средствами, — он отпустил мои руки, и стало холодно, будто я по прежнему стояла на крыльце в своем продуваемом всеми ветрами пальто. — Позвольте позаботиться о вас, — он открыл один из ящиков стола и достал деревянную шкатулку.

Словно во сне я наблюдала, как де Синд достает бинты, откупоривает пузырёк, прикусив пробку крепкими белыми зубами, потом наносит на кусочек ткани какую-то мазь, пахнущую еловой свежестью, и… продолжала держать руки на весу, ладонями вверх.

— Так получилось, — господин де Синд начал смазывать мои ладони, касаясь ранок бережно, отчего я даже не чувствовала боли, — так получилось, что про мою жену ходили некрасивые слухи. Я не хотел бы их вам повторять. Но некоторые предпочитают травить Логана, потому что моя жена умерла, и ей уже ничего не предъявишь.