— Видимость мира! — выпалила я.

— Хотя бы видимость, — согласился он.

По моему мнению — очень легко согласился.

— Но даже видимость мира лучше ссоры, — закончил он фразу.

Непробиваемый. Вот точно — непробиваемый! Я была взволнована своим неудавшимся побегом из комнаты, ещё не схлынул страх, вызванный воспоминаниями, была растеряна от собственных непонятных чувств, а теперь ещё и рассердилась, потому что де Синд всё время говорил что-то не то. По крайней мере, мне казалось — что не то.

— Хорошо, я попрошу иначе, — сказала я, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться. — Разрешите Логану спускаться с чердака и выходить на улицу вместе со мной. Обещаю, что я не дам его в обиду и никому не позволю насмешничать над ним. А если это будут… ваши дети, я просто уведу Логана, и никаких ссор не возникнет.

Он не ответил и молчал, молчал… Очень долго молчал. У меня озябли ноги, потому что я стояла на полу в чулках, а ковра в этой комнате не было.

— Вы разрешите? — повторила я, уже теряя терпение.

Да, терпение тоже не было моей добродетелью. В этом я была схожа с детьми семейства де Синдов. Только я решительно не понимала, почему обида на мать (или за неё) должна была обрушиваться на ни в чем не повинного ребенка. И сейчас я как никогда желала справедливости. Не можете защитить — это ваша вина. А запирать малыша даже ради его спасения — это не выход.

— Зачем вам это? — спросил хозяин дома.

Спросил как-то без интереса, даже равнодушно, и это равнодушие — к Логану? ко мне? — обидело меня.

— Вы так добры или хотите быть доброй? — продолжал де Синд. — Или вы совершили какой-то грех и теперь пытаетесь его замолить? Так для этого лучше вернуться в монастырь.

У меня запылали уши, потому что слушать подобное было почти оскорбительно. И ещё… он почти угадал. Но я не собиралась отступать и каяться пока тоже не собиралась.

— Просто я очень хорошо понимаю Логана, — сказала я твердо. — Мне известно, что это такое — сидеть в клетке. И если я могу помочь, то я не буду стоять в стороне.

Когда я упомянула про клетку, де Синд как-то странно взглянул на меня — быстро, подозрительно, но тут же отвернулся и шумно вздохнул, словно принимая нелегкое решение.

— Разрешите Логану общаться хотя бы со мной, — повторила я уже мягче. — Обещаю, что ничто и никто не нарушит вашего спокойствия.

— Решили меня упрекнуть? — он еле заметно усмехнулся. — Хорошо, получайте Логана в своё распоряжение. Надеюсь на ваше… благоразумие.

Он сделал паузу, будто сомневался, что благоразумие, как таковое, у меня присутствует.

Но пусть думает обо мне что хочет, если теперь Логан свободен. Хотя бы и под моим надзором.

— Спасибо, вы очень добры, — выпалила я, и почти бегом бросилась вон из кабинета.

На чердак я взлетела, как на крыльях и открыла двери, зовя Логана. Он опять сидел на постели, понурившись и уронив на колени руки. Он снял куртку, но так и оставался в шапке и рукавицах.

— Логан, — я подошла к нему и села на корточки, стаскивая промокшие насквозь рукавицы, — не обращай внимания на тех мальчишек. На свете много глупых и жестоких детей. В следующий раз, когда они нападут, мы с тобой будем готовы. И забросаем их снежками в ответ. Теперь я буду с тобой, ты, главное, не бойся.

— Я и не боюсь, — ответил он, чуть шевельнув губами.

— Вот и хорошо, — сказала я весело, хотя чуть не плакала от жалости. — А теперь мы с тобой пойдём в кухню…

Он посмотрел на меня удивленно и с опаской, но я сняла с него шапку и важно сказала:

— Да-да, пойдем в кухню. И будем стряпать вкусный миндальный пирог. Понадобится много миндального молока, а выжимки — так и быть — достанутся тебе. И мы об этом никому не скажем! — я подмигнула ему и добавила, потрепав по бледной щечке: — Твой отец поручил тебе помогать мне во всем. И теперь мы с тобой — неразлучные друзья. Идёт?

Я протянула ему руку для рукопожатия, но малыш посмотрел на неё почти с ужасом.

— Всё, — заявила я и схватила его под мышки, поднимая с постели, — хватит разговоров — идём в кухню. Затопим жарко печь и будем сидеть в тепле и уюте.

Он не сопротивлялся, когда я уводила его с чердака, но шел, как деревянный, чуть переставляя ноги. На втором этаже мы столкнулись с де Синдом. Хозяин дома как раз выходил из кабинета. Логан остановился, как вкопанный, и я покрепче сжала его ладошку в своей руке, чтобы он не вздумал убегать, но де Синд только посмотрел на нас и ушел в комнату сестры, ничего не сказав.

Мы с Логаном переглянулись и наперегонки помчались в кухню, не желая больше ни с кем встречаться.

Джоджо чистила креветки и заворчала, когда я появилась с Логаном.

— Вы опять за своё… — начала она.

— Господин де Синд разрешил, — ответила я с достоинством, и она вытаращила глаза. — Не понимаю, почему малыш должен сидеть один, — сказала я, усадив Логана на лавку и подкинув в печь пару поленьев. — Здесь ему точно будет веселее. Ведь правда? — я положила на блюдце кусочек обеденного пирога, который оставался для нас с Джоджо, и поставила перед Логаном. — Сейчас я ошпарю миндаль и будешь помогать мне его чистить. А я пока почищу чеснок.

— Что это у вас с руками? — спросила служанка. — Вы поранились?

— Так, пустяки, — ответила я со смехом. Потому что это и правда были такие пустяки.

А главное — что Логан взял ложку и сначала несмело, а потом с аппетитом, принялся уничтожать вкусный постный пирог с кремом нежным и белым, как первый снег.

— Тебе нравится? — мурлыкнул мне на ухо Эйбел, перепугав меня до смерти, и засмеялся, когда я ахнула, шарахнувшись.

Я немного замечталась, глядя на модели корабликов, стройными рядами стоящих на полке в комнате для мальчиков.

— Нравится? — он попытался приобнять меня, но я вывернулась из-под его руки. — Ну что боишься? — поругал меня Эйбел ласково. — Я же просто хотел показать… Вот этот, двухмачтовый — бриг. Вот этот — корвет, у него три мачты… Красивые, правда? — он взял трехмачтовый кораблик, любовно поворачивая его из стороны в сторону.

— Вообще-то, вам полагается быть в конторе, мастер Эйбел, — сказала я, отворачиваясь от полки с игрушками и начиная орудовать метлой.

— Отец отправил забрать кое-какие бумаги, — ответил он с улыбкой.

— Так забирайте бумаги — и поспешите отнести их по назначению.

— Да что же ты меня выгоняешь из собственного дома? — притворно огорчился он. — Понравились корабли?

— Не поздно вам интересоваться игрушками, мастер Эйбел?

— Я сам их сделал, — похвастался он, не обращая внимания на мою колкость. — Хочешь, подарю?

— Сделали сами? — я остановилась, оценивающе посмотрев на кораблик.