В первый момент Луиза испытала неловкость из-за того, что вторглась в чужую историю, но любопытство и удивление возобладали. Она вспомнила, как ее мать сидела у окна и дни напролет смотрела в пустоту, и вот нашла в письмах не приметы большой утраченной любви, превратившей мадам Бельмонт в неврастеничку, а плоские фразы, мужское самодовольство и женскую скуку.

Луиза смотрела в окно на парижский пейзаж и силилась понять, почему не почувствовала в словах отца и матери настоящей нежности и как получилось, что мадам Бельмонт навсегда затосковала после смерти мужа.

Луиза захлопнула обложку, и на пол упала карточка.

Она помедлила. Опустила глаза. И прочла задом наперед: «Отель „Арагон“, улица Кампань-Премьер».

Большой зал Биржи труда был пуст. К концу дня беженцев увезли в центр перераспределения, находился он вроде бы под Лиможем, но точно никто не знал.

Луиза положила простыни на пол, не стала никого предупреждать, вышла и подозвала такси, махнув рукой, в которой была зажата визитка отеля, не выходившего у нее из головы.

Она попросила высадить ее на бульваре Монпарнас и дальше пошла пешком, проделав в обратную сторону путь, которым несколько недель назад бежала, голая и потерянная, а вслед ей гудели машины, и прохожие провожали изумленными взглядами…

За стойкой портье никого не оказалось.

Луиза подошла ближе, чтобы рассмотреть вывеску с эмблемой отеля, и поняла, что это новый вариант с арабесками в испанском стиле, более современный.

Интересно, когда его сделали?

Появление старухи застало ее врасплох. Она выглядела все такой же суровой и высокомерной в мантилье, черном платье с перламутровыми пуговицами и съехавшем набок парике.

Луиза тяжело сглотнула, услышав ее голос:

– Добрый вечер, мадемуазель Бельмонт…

Взгляд у нее был хищный, она излучала злобу.

– Там нам будет удобней… – сухо произнесла она, указав на маленький салон, примыкавший к холлу.

Мост рухнул. Габриэль с Ландрадом сорвались с места, под косым дождем шрапнели догнали товарищей, бежавших куда медленнее, и промчались мимо горевшего грузовика. Макушки всех росших вокруг деревьев были срезаны, стволы посечены на высоте человеческого роста, а уходившая вглубь чащи дорога зияла воронками.

Они добрались до позиции, где совсем недавно стояли части 55-й дивизии, на поддержку которой их прислали, и не обнаружили ни одного человека.

Отсутствовали подполковник, ругавшийся на нехватку боеприпасов, весь его штаб и стоявшие лагерем солдаты. Остались только брошенные палатки, в грязи валялись разбитые пулеметы, по воздуху летали документы. Горел грузовик-тягач, выделяя едкий дым. Эта военная пустыня воняла отречением.

Габриэль бросился к посту связи, от которого остались две разбитые рации, провода были перерезаны. Конец. Они остались одни в целом мире. Он отер рукавом липкий пот со лба.

Обернувшись на шум, они увидели в пятистах метрах от себя первые немецкие танки, которые «не могли», но все-таки прошли через Арденны, а за ними двигались французские (!) гусеничные транспортеры, захваченные и с удовольствием пущенные немцами в дело.

Колонна выползала из леса, как морда неповоротливого, но разъяренного чудища, готового поглотить все и вся, что окажется у него на пути.

Люди бросились врассыпную, они спрыгивали в ров, карабкались по склону и мчались в подлесок, но через несколько сотен метров выскочили на просеку, по которой двигалась еще одна колонна немецкой бронетехники. Враг был повсюду.

Они отступили и спрятались за кустами, долго ждали, а мимо ползли стальные монстры, равнодушные к обстрелу французской артиллерии. Разведывательные самолеты не летали, поэтому палить приходилось вслепую. За полчаса всего два снаряда попали в цель. Три подбитые машины остались гореть, собратья равнодушно огибали их и двигались дальше.

Габриэль сбился со счета, но танков было как минимум двести плюс бронеавтомобили и мотоциклисты…

На глазах у горстки до смерти усталых, деморализованных, побежденных, безнадежно одиноких солдат в страну въезжала армия захватчиков.

– Нас предали…

Габриэль посмотрел на солдата, прошептавшего эти слова: он понятия не имел, кто кого предал, но всем своим нутром был согласен.

Рауль Ландрад закурил, разогнал рукой дым и процедил сквозь зубы:

– Мы победим, потому что мы сильнее всех!

Никто не знал, уничтожена ли французская артиллерия или захвачена в плен, но орудия не стреляли, а немецкая армия наступала, оставляя за спиной поверженный лес.

Люди поднимались на ноги, озирались на изуродованный пейзаж, чувствуя себя его частью, и не знали, что делать.

Следы, оставленные на земле танковой колонной, ясно указывали направление ее движения. На запад.

Габриэль остался единственным унтер-офицером среди горстки низших чинов, он чувствовал, что должен проявить себя, и сказал:

– Предлагаю идти на восток…

Ландрад первым отдал ему честь, щелкнул каблуками, и, не выпуская изо рта сигареты, насмешливо гаркнул:

– Слушаюсь, господин старший сержант!

Они шли около часа, пили воду из двух уцелевших фляг и в основном молчали, удрученные событием, еще вчера казавшимся невозможным. Стороннему наблюдателю эти солдаты сейчас напомнили бы нокаутированных боксеров. Ландрад замыкал группу, как сторонний фланер-наблюдатель, которого ситуация скорее забавляла, и не переставая дымил.

Вдалеке показался просвет – лес кончался, и они ускорили шаг, хотя не знали, где находятся. Большого значения это не имело, а мыслить трезво никто не мог. Время от времени кто-нибудь оборачивался, чувствуя животный страх. Нужно двигаться, враг идет по пятам, спасет только бегство. В нескольких километрах западнее шел ожесточенный бой, в небе расцветали оранжевые сполохи.

Они встретили солдат из других частей – трех пехотинцев, артиллериста, интенданта, двух железнодорожников… Как все они попали в этот лес? Тайна, покрытая мраком неизвестности…

– Откуда идете? – спросил у Габриэля высокий молодой солдат с пшеничными усиками.

– От моста через Трегьер.

Лицо солдата выражало недоумение, он понятия не имел, где течет Трегьер, и его уж точно не взволновал бы тот факт, что Габриэль мог там погибнуть.

– А ты?

Ответа он не получил. Его собеседник замедлил шаг и высказал вслух терзавшую его мысль:

– Немцы, переодетые во французскую форму, понимаешь?

Габриэль молча вздернул брови.

– Приказ отступать дали немцы, замаскировавшиеся под французских офицеров!

Голос незнакомого солдата дрожал от волнения.