— Дитя мое, если бы все проблемы решались так просто…

Они вышли в коридор, и герцог еще раз напомнил ей, что то, что она видела сейчас, должно остаться тайной.

— Конечно, мы расскажем обо всём его величеству королю Лабрадении — иначе он может обвинить нас, что мы в Анагории не обеспечили безопасность принцессы. Думаю, ему нелегко будет принять правду. Констанс — его единственная дочь. Не понимаю, как она могла решиться на такое. Я знаю ее уже пять лет — она казалась мне милой и доброй девушкой.

Старик был расстроен и обеспокоен, и Амели не решилась взвалить на его плечи еще и информацию о Вероник. Герцог должен был задержаться здесь, во дворце, до конца отбора, и она решила поговорить с ним чуть позже.

А вот от Фернана ничего скрывать не стала.

— Наверно, это то, что у нас называется летаргическим сном, — предположил он.

— Нет, это что-то другое. Понимаешь — она будто в лёд закована.

— Да уж, — мрачно усмехнулся он, — приятного мало. Но она сама виновата. Я рад, что старикан смог это предугадать. Как ты говоришь, это называется? Магический откат? Интересная штука. Хотя кое-что кажется мне странным. Герцог сказал, что всегда считал принцессу доброй девочкой? Как-то это не вяжется с тем, что она совершила.

Амели и самой казалось это странным. Да, на простушку Констанс похожа не была. Но и на злодейку тоже. Принцесса даже немножко нравилась ей.

— Думаю, ее высочество без памяти влюбилась в принца Армэля, — предположила она. — А любовь порой толкает человека на всякие безумства.

Фернан задумался.

— Ты говорила, что на балу принц оказывал ей явное предпочтение. Она — красавица, каких поискать. Дочь короля. Такой союз был выгоден Анагории. У нее были все основания полагать, что принц из всех невест выберет именно ее. Зачем же так рисковать, нападая на соперницу?

— На испытании в пруду выбор принца ничего не значил, — возразила Амели. — Констанс не умеет плавать — она сама сказала об этом. Возможно, она испугалась, что не пройдет через тот экзамен, и решила рискнуть.

— Но почему она предложила яблоко именно тебе?

Амели пожала плечами.

— Не знаю. Может быть, это случайность? Ей было всё равно, кто из нас заснёт. Ей было важно, чтобы на отборе остались только трое. Я не знаю, в чём заключается финальное испытание, но, наверно, на нём желание принца уже будет что-то значить.

— А не мог ей кто-то внушить эту мысль? — Фернан по-прежнему пребывал в задумчивости.

— Внушить? — сначала Амели хотела посмеяться над таким предположением. Но после нескольких минут размышлений стало уже не до смеха. — А знаешь, пожалуй, ты прав. Идем!

И устремилась к дверям.

— Эм, подожди! — Фернан последовал за ней. — Что ты хочешь сделать? Давай сначала обсудим! Ты можешь совершить ошибку!

Но ее было уже не удержать. Через десять минут они остановились перед входом в апартаменты другой участницы отбора.

— Доложите вашей хозяйке, что я хочу с ней поговорить! — велела Амели горничной.

Та почтительно поклонилась и отправилась выполнять указание.

Спустя пару минут их проводили в гостиную, где уже ждала их графиня де Карильен.

— Ваше высочество, — черные брови хозяйки удивленно взметнулись, — чем обязана такой чести?

Амели отказалась от предложенного кресла и осталась стоять. Фернан безмолвной тенью застыл у дверей.

— Ваш слуга сейчас сопровождает вас повсюду? — усмехнулась Моник.

— Это вполне объяснимо, учитывая то, что случилось в саду.

— В саду? — переспросила графиня. — А что случилось в саду? Принцессе стало плохо, и она упала в обморок. Бедняжка переволновалась. Что тут особенного? Только давайте не будем уверять друг друга, что нам жаль, что она покидает отбор. Мы все здесь сражаемся за принца, но победит-то только одна!

Моник улыбалась, но руки ее, лежавшие на подлокотниках кресла, едва заметно дрожали.

— А мне кажется, — негромко, но твердо сказала Амели, — что в саду случилось нечто совсем другое. И именно вы, ваше сиятельство, знаете об этом лучше, чем кто-то другой.

— Я? — подалась вперед Моник. — Право же, я вас не понимаю.

Уверенности в собственной правоте у Амели не было — одни предположения. И она немного поколебалась, прежде чем заговорить о том, что герцог просил держать в тайне.

— Ну, что же, я объясню. Вы были вчера в саду и сами видели, что мы разговаривали с принцессой в тот момент, когда ей стало плохо. А если еще точнее — ей стало плохо после того, как я откусила кусочек от яблока, которым она меня угостила. Странно, вы не находите?

Графиня усмехнулась:

— Если бы после того, как вы полакомились яблоком, стало плохо вам, ваше высочество, я согласилась бы, что это странно. Но плохо стало принцессе. Или между вами есть какая-то связь?

— Да, — подтвердила Амели, — есть. Видите ли, ваше сиятельство, перед тем, как я отправилась на отбор, маги наложили на меня заклятие магического отката. Надеюсь, вы слышали про такое? Мало ли на какие пакости могли решиться охочие до победы соперницы?

Она решила не впутывать в это дело де Тюренна и не назвала его имя. Как решила не говорить и о том, в каком состоянии находится сейчас Констанс.

Моник немного подумала.

— Вы хотите сказать, ваше высочество, что принцесса пострадала из-за того, что пыталась вам навредить? Сработало заклинание, и она оказалась повержена той стрелой, которую пыталась пустить в вас?

Амели похлопала в ладоши.

— Точнее и не скажешь, ваше сиятельство!

— Ну, что же, — не стала спорить графиня, — у меня нет причин вам не доверять. Вполне возможно, всё было именно так, как вы говорите. Но я по-прежнему не понимаю, при чём здесь я?

Амели всё-таки присела в соседнее кресло.

— Я думаю, ваше сиятельство, что именно вы подсказали принцессе эту идею.

— Идею навредить вам? — глаза Моник гневно сверкнули. — Да вы с ума сошли! Ничего более неправдоподобного я никогда не слышала! Если вы не перестанете распускать эти слухи, я пожалуюсь герцогу Ламанскому.

Амели и сама понимала, насколько шатки ее обвинения. Но была не намерена отступать.

— А вас не интересует, ваше сиятельство, как я пришла к таким выводам? Позвольте, я всё-таки расскажу. Первое, что мне показалось странным — ваш разговор с Элинор вчера в саду. Всё то время, что мы находимся во дворце, вы либо игнорировали виконтессу, либо высмеивали ее. С чего бы вдруг вы решили поддержать ее перед очередным испытанием? Возможно, вы просто хотели увести ее подальше — чтобы дать возможность Констанс пообщаться со мной наедине?