– Вполне, – вмешался Виктор в разговор. – Ещё раз уточним срок проведения операции. Июль? Не так ли?

– Да июль, возможно конец июля следующего года, – ответил Ленард. – Остается семь месяцев. Вполне достаточно, на мой взгляд. Но время терять не следует. А сделка с танкером намечается через три месяца, т. е. на конец марта, как вы помните.

– Хорошо. Коль сроки достаточно сжатые, нам нужно договориться о способах поддержания с вами и господином Линтоном регулярной связи: телефон, электронная почта, встречи по необходимости, и, само собой разумеется, о размерах регулярного финансового обеспечения всех наших действий.

– О, этих затруднений не предвидится и вы, как и я уверен, смогли уже убедиться в этом. Господа, я думаю, что сегодня мы сделали всё что могли и сделали хорошо. Предлагаю закрепить наши договоренности бокалом хорошего австрийского вина, а заодно поздравить друг друга с приближающимся Рождеством и пожелать всем успеха в Новом году. Удача нам не помешает. Кстати, операцию в Республике Маку предлагаю назвать, скажем, операция "Грета", по имени моей дорогой жены и доброго ангела. Надеюсь, ни у кого возражения нет? Благодарю.

С этими словами, Ленард подозвал кельнера и заказал ему бутылку превосходного рислинга "Franz Hirtzberger" 1999 года из долины Wachau.

Поездка в Вену оказалась полезной. Теперь ясно, что делать. Можно распределять задачи среди участников операции, ну а разговор с Михаилом лучше перенести на январь-начало февраля, уже после долгих российских новогодних праздников. Теперь от него не многое зависит. Главное, что команда в основном сложилась, есть четкое представление о порядке действий и выделено финансовое обеспечение для их воплощения в жизнь. Так думали Влад и Виктор, возвращаясь в Москву явно в хорошем настроении.

* * *

Видавший виды трехсотый «Мерседес" мчался и мчался по Ленинградскому шоссе, закручивая за собой в инверсионный след колючую февральскую порошу.

Регулярно пролетающие под колесами уродливые асфальтовые наплывы и выбоины – реальное доказательство неумелости российских дорожных служб, не позволяли забыть о досадном выводе, что негоже иметь такую дорогу между двумя столицами великой страны.

За окнами проносились унылые заснеженные поля и стыдливо укрывшиеся до весны под долгожданным снегом разбитые безжалостной эксплуатацией, проселочные дороги. Утонувшие в сугробах некрашеные черные заборы перед фасадами убогих деревянных домов кривой пограничной полосой то прятались в глубину палисадов, то выбегали к самому полотну дороги.

– Отчего так, отчего так происходит, что даже в ближайших подмосковских поселках ситуация застыла на десятилетия, лишая своих скромных нетребовательных обитателей радости обновления? – размышлял Влад.

Окружающая действительность просто и доходчиво в очередной раз напомнила Владу о двух вековечных российских проблемах.

Когда возникла и почему существует столь долго эта готовность к бесконечному терпению и главное согласию жить в условиях заброшенности? Эта особенность русского характера не может быть национальной чертой страны, которой ещё несколько веков назад процветающие ныне скандинавы завидовали и называли Гардарикой, страной городов. Ведь даже в самые тяжелые времена раннего средневековья, когда нищие европейцы разбредались по хищническим крестовым походам, Русь крыла купола своих белоснежных храмов и главные городские ворота сусальным золотом.

Как-то нехорошо получается, что в наше время, чем дальше отъезжаешь от столичных окраин Парижа, Берлина, Вены, не перестаешь удивляться постепенному превращению страны в оазисы ухоженных малых городов и поселков, которые становятся все более аккуратными и затейливыми.

А у нас, наоборот.

Не дело, когда венценосная голова столицы перевешивает периферийные территории. Государство сильно провинцией, а никак наоборот.

Чтобы выгнать из головы навязчивые и не вполне светлые мысли, Влад сменил радиочастоту автомобильного приемника, настроившись на волну FM, транслировавшую зарубежные шлягеры, и усилил громкость.

В салон разлилась чарующая мелодия и глубокий проникновенный голос неповторимого Фрэнка Синатры, исполнявшего лирическую с философским подтекстом песню "Strangers in the Night”.

Тяжелая, хорошо сбалансированная платформа классного автомобиля уверенно удерживала мчавшийся болид на неровном промерзшем асфальтовом покрытии шоссе.

Решительно заняв левый ряд, Влад, поддавшись захватывающему наваждению скорости, всё больше вдавливал в пол акселератор, рискованно превышая любые допустимые нормативы ленинградской трассы. Как у всякого профессионально подготовленного водителя у него возникло привычное ощущение полного слияния с железным организмом машины, когда только продолжительное движение в высокоскоростном режиме включает интуитивное чувство уверенного владения ситуацией и автомобилем.

Очередная игра в кошки-мышки началась.

"Мерседес" мчался вперед и вперед, безжалостно выдавливая вправо из своего ряда попутные автомобили и разрывая тугую пелену вихревой воздушной капсулы, создаваемой тяжелыми большегрузными трейлерами.

Встречные машины черными точками возникали из молочной завесы, быстро приближались, затем проносились мимо и навсегда исчезали из зеркала заднего вида, лишь иногда короткими зарядами спрессованного воздуха обстреливая левый борт "Мерседеса". Усиливавшаяся поземка, разбрасывала мириады снежных кристаллов, навивая из них на асфальте причудливые белые кружева, и заставляла задуматься о том, что уже пора снизить бешеную скорость, непозволительную на российских дорогах, особенно, в зимний период.

Влад всегда и небеспричинно любил основательные машины, не раз выручавшие его из непростых ситуаций в недалеком прошлом в ходе проведения оперативных мероприятий далеко за пределами отчизны.

Особую теплоту вызывали воспоминания о шестилитровом любимце "Форде Бронко", которого Влад про себя любовно называл "Малышом". Автомобиль стал для него поистине близким другом в те безвозвратно ушедшие времена, когда Влад по поручению командования обследовал кордельеру боливийских Анд.

Нередко случается, когда люди, занятые в профессиях особой сложности, и ответственности, вдруг начинают понимать, что врученная им техника, может жить самостоятельной жизнью; думать и чувствовать; быть капризной и испытывать смену настроений, иными словами, вести себя вполне по-человечески. Принимая и привечая одного, и отказываясь работать и служить другому.

Об этом хорошо знают, но предпочитают не говорить летчики боевой и гражданской авиации, космонавты, моряки и бойцы спецназа.

Сколько раз бывало, что, найдя в горных отрогах укрытие для своего железного друга, Влад, прихватив альпинистское снаряжение, уходил далеко в горы на подбор стратегических опорных пунктов и точек топографической привязки.

Вернуться после выполнения задания к месту скрытой стоянки автомобиля и убедиться, что никто его не обнаружил, и не потревожил было большим облегчением. "Малыш" служил в полной мере временной оперативной базой, дававшей приют и отдых уставшему от физических нагрузок и кислородного голодания телу. В нем можно было переждать непогоду, укрыться на ночь, привести себя в порядок для возвращения в центры человеческой цивилизации, до которых было ой как далеко.