Стоя на берегу, она мыла голову, затем снова вошла в воду, чтобы прополоскать волосы. Затем она вернулась, намылила руки и вымыла тело, после чего, сев на песок, побрила ноги и снова вошла в воду, чтобы ополоснуться.

И после этого она сделала такое, такое, отчего у меня чуть крышу не снесло.

Выйдя на берег, она оглянулась и села на песок спиной к морю. Она достала детское масло, капнула себе на ладонь и засунула руку между ног.

«О мой бог!»

Она откинулась на спину, выпрямив одну ногу, а другую — согнув в колене. Я смотрел, как она себя трогает, и моя рука двигалась еще быстрее.

И хотя я занимался этим каждый день, когда был один в лесу, мне и в голову не могло прийти, что она тоже практикует такие вещи. Я продолжал смотреть. Через несколько минут ее вытянутая нога напряглась, а спина выгнулась дугой. Я знал, что она кончает, но и я тоже.

Анна встала, стряхнула песок и надела трусики. Затем оделась и собрала вещи. Она уже явно собиралась уходить, но неожиданно остановилась и посмотрела в мою сторону. Я стоял, спрятавшись за деревом, и ждал, когда она уйдет. Затем бросился бежать со скоростью ветра прочь от берега.

— Привет, — сказал я, увидев, что она стоит у шалаша и чистит зубы.

Она вынула щетку изо рта и, склонив голову к плечу, внимательно на меня посмотрела.

— Где ты был?

— Ходил за хворостом, — ответил я и, расстегнув рюкзак, демонстративно вывалил на землю ветки и сучья.

— О… — Она почистила зубы и зевнула. — Я иду спать.

— Я скоро приду.

Уже позже, когда она, уютно пристроившись, спала рядом со мной, я прокручивал в голове воспоминания о ее обнаженном теле и о том, как она себя трогала. Это было совсем как фильм, который я мог смотреть сколько угодно. Как мне хотелось ее поцеловать, дотронуться до нее, сделать с ней все, все… Но нет, я не мог. Фильм снова и снова прокручивался в голове, и в ту ночь уснуть мне так и не удалось.

Ти Джей забрался на крышу и обмазывал соком хлебного дерева пальмовые ветви.

— Не уверен, поможет ли это нам не промокнуть. Думаю, после первого дождя узнаем.

Дом был почти готов. Я сидела по-турецки на траве и смотрела, как он забивает последние гвозди.

Он был в моих «авиаторах» и ковбойской шляпе, под которую убрал затянутые в хвост волосы. Его лицо загорело до такой степени, что он казался аборигеном. У него были ровные белые зубы, высокие скулы и квадратный подбородок, который не мешало бы побрить. Поджарый, но с развитой — возможно, в процессе строительства — мускулатурой и уж явно не худосочный. А еще чудесная улыбка.

— Хорошо выглядишь, Ти Джей. У тебя цветущий вид.

— Правда?

— Да. Не знаю, как тебе это удалось, но ты здорово вырос.

— А я кажусь старше?

— Кажешься.

— Анна, а я привлекательный? — спросил он, опустившись передо мной на колени, и озорной ухмылкой добавил: — Ну, давайте выкладывайте, не стесняйтесь.

У меня от удивления округлились глаза.

— Да, Ти Джей, — улыбнулась я ему. — Ты очень привлекательный. И если нам все же удастся выбраться с острова, у тебя отбою не будет от девушек.

— Есть! — торжествующе взметнул вверх сжатый кулак Ти Джей и, положив молоток, сделал глоток воды. — Я и не помню, как выглядел до авиакатастрофы. А вы себя помните?

— Вроде того. Но, возможно, не так уж сильно я и изменилась.

— Боже, как все болит! — воскликнул Ти Джей, садясь на землю прямо передо мной. — Не разотрете мне спину?

— Конечно, — отозвалась я.

Я помассировала ему плечи, которые стали значительно шире, чем два года назад. Грудь тоже сильно раздалась, а руки окрепли. Чтобы открыть шею, я приподняла ему затянутые в хвост волосы.

— Как приятно! — вздохнул он.

Пришлось выложиться на все сто, и сеанс массажа продолжался дольше обычного, а когда я почти заканчивала, он сказал:

— Анна, вы по-прежнему очень красивая. Это я так, на всякий случай. Если вы вдруг сомневаетесь.

Я покраснела, но все же сумела через силу улыбнуться:

— А я и не сомневаюсь. Но все равно спасибо.

* * *

Два дня спустя мы впервые спали в нашем новом доме. Мы решили сделать не две комнаты, а одну большую и просторную. Теперь я спокойно могла одеваться дома, и не надо было втискиваться в одежду, согнувшись в три погибели под тентом. Мой чемодан и ящик с инструментами мы поставили в углу, рядом с футляром от гитары, куда положили аптечку, нож и веревку.

Ти Джей снял со спасательного плота тент — ведь теперь у нас была настоящая крыша, — сделал окна из опускающейся сетчатой двери, и в комнате сразу стало светло и прохладно. Вместо штор он приспособил клапаны от тента, которые опускал на ночь. Он прибил парусину к фасаду дома, натянув на вкопанные в землю высокие колья. Получился своеобразный навес; под ним Ти Джей вырыл яму для костра.

— Ти Джей, я горжусь тобой. Боунс, наверное, тоже гордился бы.

Мы прошли долгий путь с тех пор, как спали на голой земле. Двое потерпевших кораблекрушение и теперь играющих в свой дом.

* * *

Гидросамолет приземлился в лагуне, когда мы с Ти Джеем купались. Пилот открыл дверь, высунул голову и сказал: «Наконец-то мы вас нашли. Мы искали вас целую вечность».

Мне было уже пятьдесят два.

Тут я проснулась в луже собственного пота, с трудом сдержав готовый сорваться с губ вопль.

Половина постели Ти Джея была пуста. В последнее время он постоянно по утрам и вечерам уходил в лес за хворостом.

Я оделась, почистила зубы и пошла к кокосовой пальме. Я наклонилась, чтобы собрать кокосы, и неожиданно еще один упал с ветки и чуть было не ударил меня по голове.

— Проклятье! — выругалась я, отскочив в сторону.

Вернувшись домой, я первым делом проверила большой контейнер для сбора воды. Стоял февраль — середина засушливого сезона, и воды было совсем немного. От расстройства я опрокинула контейнер и горько заплакала, обнаружив, что разлила остатки драгоценной влаги.

В эту минуту возле дома показался Ти Джей с рюкзаком, набитым хворостом.

— Эй! — воскликнул он, поставив рюкзак на землю. — Что случилось?

— Ничего, — ответила я, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Я просто устала и ужасно зла на себя. Я разлила воду. — И снова разревелась.

— Ничего страшного. Может, дождь пойдет чуть позже.

— А может, и нет. Вчера он лишь слегка поморосил. — В отчаянии я бухнулась на землю, чувствуя себя полной идиоткой.

Тогда Ти Джей сел рядом со мной и осторожно поинтересовался: