Холодная тьма вновь опустилась на Люциана, схватила своей крепкой хваткой больнее, чем любая душевная мука, которую он испытал до сих пор. Игрения! Он мог бы вынести самые страшные пытки, если бы только знал, что это спасет ей жизнь.

— Не отчаивайся, — проговорил Вулфгар. — Кое-кто из наших людей клянется, что видел, как она шла по берегу. Она приходит утром и исчезает поздно вечером.

— Что? Так она, возможно, жива?

— Я не знаю. Может быть, это она, может быть, это ее… — Вулфгар посмотрел на Люциаиа.

— Ее что, дух?

— Нет.

— Если Игрению видели, значит, это она. Именно она! Я не верю в привидения.

— А почему? Все северяне верят в привидения, в духов. Духи ведут нас по жизни, указывают нам дуть. Мы прислушиваемся к слову провидцев. Есть много сил, которые мы не можем объяснить. Сила леса, сила воды. Местные говорят, что она приходит как…

— Как что? — переспросил Люциан. Вулфгар замялся, повел плечами.

— Знаешь, друг мой, этот остров ирландский. Для них ты мертв, но все же ты здесь. Они верят в силу воды, в силу моря. Легенд здесь очень много. Ты мертв, но ты пожалел дельфина, помнишь? И поэтому духи моря, может быть, приняли Игрению и дали ей новую жизнь.

— Что ты хочешь сказать?

— Ирландцы верят в такие существа. Днем они женщины, а ночью становятся морскими обитателями. Либо рожденные морем, либо спасенные им. Они могут ходить по земле, дотрагиваться до мужчины, но… всегда должны возвращаться в воду.

— Нет, не верю! Она наверняка выжила, я думаю, это она. Она приходила к этому берегу, Игрения страдает… Вулфгар не собирался спорить.

— Как знать, может, ты и прав. Возможно, даже такой воин, как ты, покинет этот мир и все-таки попадет в Вальхаллу. На этом свете есть много разных вещей, о чем мы никогда не узнаем.

— Я не верю…

— Ты не веришь? Не веришь в духов, в привидения? — У Вулфгара был невинный голос. — Не веришь в вампиров?

— Я буду искать Игрению, я буду искать ее вечно, — ответил Люциан.

— Позже, когда-нибудь… может быть.

— Много позже, когда я получу, что мне причитается, что бы это ни было, а сейчас…

— А сейчас ты ничего не сделаешь. Ты должен был умереть, а теперь должен возродить свою силу.

Люциан задумался, он не хотел жить, потому что стал злодеем, но сейчас все изменилось. У него появилась цель — найти Игрению, если она еще жива, и уничтожить Софию.

Шло время, Люциан постепенно начал поправляться, набирать силу. Рана, нанесенная ему Дарианом, почти затянулась.

Ему удалось установить свою власть среди карликов и горбунов, которые жили на острове. Он пил кровь овец, но никак не мог утолить голод. В глубине сознания он понимал: чтобы полностью восстановиться, ему нужна человеческая кровь. Но он не мог просто так убить человека. Впрочем, Люциан все же наказал одного нерадивого семьянина.

На острове жил фермер, который жестоко избивал свою жену. Раньше он был вором и сбежал из Дублина, где его приговорили к казни через повешение. Люциан не раз слышал их ссоры, когда по ночам в сопровождении Вулфгара объезжал остров, выискивая теплокровных животных, чтобы утолить голод.

Когда в очередной раз Люциан услышал отчаянный крик женщины, его терпению пришел конец.

Он посмотрел на Вулфгара, потом спешился и направился к дому фермера. Мужчина был пьян и избивал жену хлыстом за то, что она пролила немного эля на деревянный стол. Без лишних слов Люциан набросился на негодяя, выхватил из его рук хлыст и яростно впился зубами в его горло.

Высосав из жертвы всю кровь, он сразу же с отвращением отбросил безжизненное тело в сторону, развернулся и пошел к выходу из хижины, но вдруг резко остановился. Люциан вспомнил, что фермеру нужно отрезать голову. Уж если кто и не заслуживает вечной жизни, так точно этот негодяй.

Все это время молодая женщина стояла в стороне и молча смотрела на происходящее. Люциан обернулся.

— Спасибо вам. — В ее голосе не было и тени испуга.

— Ты знаешь, кто я?

— Мы все знаем, кто вы.

— Ты не боишься?

— Я многого боюсь.

— А меня?

— А я должна вас бояться?

— Нет, — ответил он ей.

Уже на следующий день Люциан ощутил приток новых сил и вышел прогуляться по берегу, когда солнце стояло еще довольно высоко. Именно тогда он увидел свою жену.

«Игрения?! Привидение?» — пронеслось в голове, и он позвал ее:

— Игрения…

Привидение… Создание моря, как говорят ирландцы.

Нет, она не была продуктом его воображения. Интересно, если он побежит за ней, попробует коснуться ее, она исчезнет? Люциан сорвался с места, она остановилась. Игрения была настоящей, из плоти и крови. Он прикоснулся к ней, их глаза встретились.

— Жена, любовь моя…

Его трясло, он упал к ее нокам. Женщина коснулась его волос.

— Муж…

Он поднял голову и посмотрел ей в лицо. Она улыбалась.

— Бог мой! Игрения…

Люциан встал и поднял ее на руки. Он не сводил с нее глаз, неся ее в свое жилище.

— Как ты попала сюда? — шепотом спросил он, укладывая ее на кровать. Люциан почувствовал тепло ее крови, услышал биение сердца. Он никогда не причинит ей боли, разве он может? Или все-таки может? А если этот страшный голод снова вернется?.. Нет, он не сможет вонзить зубы ей в горло.

— Я должен сказать тебе…

— Нет! — Она прижала палец к его губам.

— Ты должна понять…

— Нет!

— Но я…

— Я знаю, кто ты, и я знаю, что ты никогда не причинишь мне боли.

Она прижала свои губы к его губам, и он поцеловал ее страстно и глубоко. Он почувствовал ее тепло, ощутил ее тело, его изгибы, ее запах. Это, было удивительное чувство — знать, что ты не просто хочешь, а любишь. Испытывать желание, не разрывающее на части остатки души, а возвышающее тебя.

Люциан начал сбрасывать с себя одежду. Он целовал ее грудь, живот. Игрения изгибалась в его руках, а он наслаждался ее телом, всем ее существом, стонал от блаженства, которое испытывал, которого давно уже не знал. И все же…

С каким невероятным трудом он сдерживался, чтобы не вонзить зубы в тоненькую пульсирующую жилку нa ее горле. Игрения, казалось, ничего не замечала. Их тела сплелись, покрылись испариной, они забыли обо всем на свете. Люциан не мог оторваться от жены. Ее длинные тонкие пальцы сжимали ему ягодицы, ее ноги оплетали его бедра, губы что-то шептали, но разобрать слов он не мог. Наконец он достиг вершины блаженства, сжал зубы и обессиленный упал рядом с женой. Потом обнял ее, прижал к себе…