ЧТО В БУМАЖНОМ ПАКЕТЕ?

Луис Рамирес

Я расскажу историю, которую следовало рассказать очень давно. Вам, читателям из отделения смертников, она уже знакома. А людям «свободного мира» прочитать ее будет полезно. Она о моем первом дне в отделении смертников.

Я пришел сюда в мае 1999 года. Точную дату вспомнить не могу. Меня привезли во второй половине дня и поместили в крыло H-20 тюрьмы Эллис. Во мне бурлили разные чувства и мысли. Помню, в камере были матрас, подушка, две простыни, наволочка, рулончик туалетной бумаги и одеяло. Помню, как сидел там, совершенно потерянный.

Первым, с кем я познакомился, был Наполеон Бизли. Тогда заключенные-смертники еще работали. Он делал в нашем крыле уборку и помогал разносить еду. Ходил в таких смешных резиновых ботах, натирал полы. Подойдя к моей камере, поинтересовался, не новенький ли я. Я сказал, что меня недавно привезли.

Наполеон спросил, как меня зовут. Я ответил, не подозревая ничего плохого. Он отошел назад, встал так, чтобы видеть все три яруса камер, и громко объявил: «У нас пополнение! Только что прибыл. Его зовут Луис Рамирес».

Я не знал, что и думать. Не совершил ли я ошибки?

Понимаете, как и большинство из вас, я считал, что в отделении смертников одни злодеи. Думал, там сплошь Ганнибалы Лектеры. И им стало известно мое имя. «Ну, начинается», – подумал я. Теперь меня станут изводить. Такое часто показывают в кино.

Однако все оказалось иначе. После раздачи ужина Наполеон опять натирал полы. Проходя мимо моей камеры, он сунул мне коричневый бумажный пакет. «Что это?» – спросил я. Он посоветовал посмотреть и пошел дальше. Господи, я не знал, чего и ждать. Там же наверняка что-то плохое! Потом победило любопытство, и я осторожно открыл пакет. И увидел то, чего никак не ожидал получить – и все, в чем нуждался.

Марки, конверты, блокнот, ручка, мыло, шампунь, зубная щетка и паста, печенье, газировка и два брикета «быстрой» лапши. Я спросил Наполеона, откуда это, и он ответил, – собрали заключенные. Все знали, что у меня нет самого необходимого и, наверное, появится не скоро. Я попросил выяснить, кто именно со мной поделился, чтобы потом как-то им возместить, но Наполеон сказал: «Ничего этого не нужно. Просто, когда появится кто-то вроде тебя, поможешь ему».

Я сидел на койке с полным пакетом всякого добра и размышлял о случившемся. Чего я точно не ожидал встретить в отделении смертников – доброту и щедрость. Люди знали, что у меня ничего нет, и поделились со мной, оторвав от себя. Они не ждали платы или возмещения. Они сделали это не для приятеля, а для незнакомого человека.

Не знаю, что они чувствовали, совершая этот акт невероятной доброты. Я знаю одно: их, как и меня, двенадцать «хороших людей» осудили как безнадежных. Лишь одно могли предложить нам эти «хорошие люди» – смерть. Но то, что видели в них «хорошие люди», никак не совпадало с тем, что видел я. Как можно было тех, кто выказал ко мне такую доброту, счесть «худшими из худших»?

С тех пор как казнили Наполеона – за преступление, которое он совершил подростком, – мне хотелось рассказать о нем его семье. Мне хотелось, чтобы они знали: их сын был хорошим человеком. Человеком, которого я никогда не забуду. И пусть они знают: я жалею о том, что наше общество обмануло их ожидания и ожидания Наполеона.

Просто нелепо, что мы как нация не в силах правильно воспитывать и любить нашу молодежь. Я в ужасе оттого, что у подростка отнимают надежду на исправление, что нет для него иного наказания, кроме смерти. И ужасно, что «хорошим людям» об этом должен говорить я – «худший из худших». Помоги нам Господь.

Что же я нашел в коричневом бумажном пакете? Доброту, заботу, любовь, человечность и сострадание – в такой степени, в какой их никогда не выказывают друг к другу «хорошие люди» в свободном мире.

Это было нетрудно. Мне даже как будто этого хотелось.

Единственное, что меня утешит, так это если мой сын постучит в дверь и скажет: «Я дома!»