Он протянул руку, но мальчик не шелохнулся. Он смотрел на женщину, а она, сквозь мрак, — на него.

— Архон?! Но он Алексос! Мой сын! Я вытирала ему нос, шлепала за проказы. Какой же он Архон?!

Алексос спокойно кивнул.

— Все верно. Но внутри себя, очень глубоко, я ощущаю Бога. Как реку. Как песню. Как свернувшуюся кольцами змею. — Он улыбнулся, пальцы нащупали ее руку и сомкнулись, он крепко обнял мать. — Я всегда знал, что он здесь, но в последние дни он явился ко мне во плоти, поднялся из подземных ручьев, из каналов и трещин в скалах, все выше и выше, к солнцу пока оно меня не обожгло, сквозь темноту, к звездам. Сражался со своей тенью, и мы с ней будем вечно следовать друг за другом, и Царица Дождя смотрит на нас а дождя все нет и нет!

С мгновение она смотрела на него. Потом вырвала руку и отпрянула назад.

— Вы ошиблись, незнакомцы, — глухо произнесла она — Мой сын сошел с ума!

— Некогда спорить. — Орфет схватил мальчика. — Ты готов?

— Да.

— Мы пойдем к побережью и найдем лодку. — Он подтолкнул мальчика к двери и коротко бросил: — О нем будут хорошо заботиться. У Архона есть все, чего он пожелает. Когда все уладится, мы пошлем за тобой; у тебя будет собственный дворец. Горничные, драгоценности — все, что пожелаешь. Ты не сможешь поговорить с ним. Но ты его увидишь.

Снаружи послышался шорох. Сетис распахнул дверь, оглядел безмолвные дома. Потом сказал:

— Кажется, нас подслушивали...

— Тогда пошли, быстро. — Орфет отстранил его и вышел; в дверях мальчик обернулся и печально взглянул на мать. Его силуэт темнел на фоне усыпанного звездами неба.

— Живи с миром, матушка, — прошептал он. — Не забывай меня.

— Мы за ним приглядим. — Сетис почувствовал, как жгучая краска стыда заливает его лицо. — Никому не рассказывай. Просто скажи, что мы его забрали. Пожалуйста...

По ее щекам струились слезы.

На миг Сетису показалось, что она плюнет ему в лицо, выцарапает глаза. Но женщина лишь отвернулась.

Он пригнулся и шагнул за дверь, в темноту. Орфет шепнул ему на ухо:

— Пойдем на юг. Они этого не ожидают. Потом перевалим через холмы и спустимся через Стеклянную Долину в Пресцию, найдем лодку и доплывем до Порта. Один день и одна ночь пути.

Не дожидаясь ответа, он побежал, подталкивая мальчика перед собой. Сетис нахмурился, закинул на спину вещевой мешок и поспешил следом.

Из-под ног разбегались ночные ящерицы.

Позади, в деревне, забрехала собака.

* * *

Она прошла уже очень много. До самого Четвертого Дома, и змея в бронзовой чаше не развернула кольца, даже не шелохнулась, только один раз, когда девушка споткнулась, взглянула на нее белыми немигающими глазами.

Она так устала, что, казалось, не может больше удерживать чашу в трясущихся руках, не сможет донести ее обратно. Промокшая от пота одежда прилипла к телу, соленые струйки стекали по липу под невыносимо душной маской, и гладкая бронза превратилась в скользкий кошмар. И в ней все сильнее росла уверенность в том, что это не Бог.

Он с ней не говорил!

Он появлялся во многих обличьях, представал в виде множества юрких, проворных пустынных существ, но эта змея выла не такая. В ней ощущалась неправда.

«Они что-то замышляют», — сказала Крисса. Мирани облизала пересохшие губы, из последних сил пытаясь удержать тяжелую чашу, и даже сквозь прорези в маске чувствовала, как волнуется Гермия, произнося слова Указания Пути.

Ибо это была Обитель Указания Пути, и все ее стены сверху донизу были испещрены письменами, красочными рисунками, списками, разъяснениями. Эти тайные заклинания должны были провести душу Архона глубоко в Загробное Царство, через Черные Залы, к Свету, вдоль Серебристой Реки, которая течет меж звезд, в сады Царицы Дождя. И с громким щелчком тяжелая позолоченная маска Архона опустилась на его лицо, и изможденные рабы развязали веревки и отступили на шаг, и вытащили наружу большой деревянный журавль, и вошли Девятеро, и встали вокруг отполированного до блеска золотого саркофага.

Снизу вверх им улыбалось красивое, умиротворенное лицо. Оно не имеет ничего общего с настоящим Архоном, подумала Мирани.

Потом змея, как будто подслушав ее мысли, начала распускать кольца.

Содрогнувшись от ужаса, она тихо ахнула. Крисса, стоявшая рядом, обернулась и тоже вскрикнула от страха; Гермия прервала молитву, умолкла на полуслове. Змея текла, как струйка воды, она поднялась над краем бронзовой чаши, покачиваясь, поблескивая гладкими мускулами, и перелилась через край, на руку, на локоть стремясь вверх — к лицу.

Мирани оцепенела. Малейшее движение означало смерть.

Как же она тяжела! Мелкие чешуйки были твердыми и холодными, их зеленоватый блеск казался чужеродным среди тусклого мерцания тонких свечей и масляных ламп.

Змея откинула голову назад и тихо зашипела. Затрепетал раздвоенный язык.

Сверкнули клыки, на них поблескивали капельки яда.

Никто не шелохнулся. Руки Гермии, распростертые для молитвы, застыли в воздухе. Рабы в ужасе глядели на змею; солдаты в дверях обливались холодным потом.

"Это ты? — мысленно закричала Мирани. — Это ты? Отзовись!"

С медленной, томной чувственностью змея скользила по ее плечам. Она была толста и тяжела, как громадный канат, и Мирани даже сквозь тунику ощущала движение твердых чешуек, вдыхала едва уловимый мускусный запах. Она не осмеливалась повернуть голову.

Потом он сказал: «Это не я».

«Что?!»

«Эта просто змея, Мирани, это не я. Она опасна. Ее одурманили травами, и теперь она пробуждается. Они положили ее сюда, чтобы убить тебя, потому что ты знаешь об их предательстве. Ты мне доверяешь?»

— Да.

Наверное, она сказала это вслух. Крисса всхипнула; змея зашипела и приподнялась, и Мирани увидела как взметнулась ее голова, как хлестнула она по прикрывавшей лицо маске.

«Отнеси чашу к треножнику и оставь ее там».

— Если я шевельнусь...

«Я не допущу, чтобы ты пострадала. Доверъся мне».

Безумие! Это всего лишь голос в твоей голове. Бога нет! Она разговаривает сама с собой.

Она шевельнулась, осторожно ступила одной ногой.

— Стой смирно, Мирани! — в ужасе завопила Крисса. И, как ни странно, это крик вселил в нее мужество, и она медленно двинулась вперед, сделала еще один шаг к треножнику, стоящему в сумрачном углу, и змея раскачивалась над ней, скользя по плечам, оплетая руки, спустилась по платью, обвилась вокруг талии, подергивая узкой продолговатой головой. Мирани закрыла глаза и вздохнула, и тут — лязг! — острые клыки ударили в алое золото маски. Брызнул яд. Крисса завизжала. Мирани услышала раздраженное шипение, свистящий взмах головы для следующей атаки; она побежала, споткнулась, ощупью отыскала треножник, опустила на него тяжелую чашу, корчась под лихорадочно извивающимся змеиным телом, чувствуя, как скользит по рукам омерзительно гладкое туловище; содрогнулась, съежилась, и в этот миг змея вывернулась, скрутилась на полу в одно громадное кольцо и обвилась вокруг ее ног.