Черная тень взметнулась на дыбы, степь огласилась ржанием. Подковы цокнули буквально в метре от носков ботинок младшего лейтенанта, который от испуга выронил фонарик. Тот покатился в траву, выключившись от удара. Добившись, что раздражающий свет исчез, конь успокоился и пронесся мимо лейтенанта, пустив ему на прощание ветра.

Мельком заметив, что конь оседлан, а на седле болтается что-то, похожее на куклу, лейтенант ошарашенно стоял в темноте еще несколько минут, после чего вдруг развил бешеную деятельность.

– Что случилось? – завопил старлей, когда машина неожиданно дернулась, заурчав двигателем. Но напарник уже выехал из кустов, и «десятка» понеслась по шоссе не хуже «Феррари».

– Да что такое? Ты куда?

Старший лейтенант с трудом принял вертикальное положение – мешала тряска и внушительный животик, позволяющий, однако, сдавать необходимые физические нормативы.

– Куда гонишь? – закричал он, видя, что напарник не реагирует на его слова. – С ума сошел? Я старший по должностной инструкции, так что…

– Дмитрич, там конь!

– И что?

– А на седле, похоже, человек.

– Действительно, какая редкость! – съязвил Дмитрич. – Человек на коне – удивительно!

– Да он не сидит, а болтается. Либо пьяный, либо мертвый. Хрен поймешь.

Пьяный или мертвый человек – причина уважительная. Дмитрич сразу же прекратил возражения и только проворчал, что напарник мог бы его и сразу разбудить, коли уж такая ситуация вышла.

Конь резво скакал по асфальту, выбивая дробь подковами, однако гудение мотора за своим хвостом он расслышал задолго до того, как машина приблизилась метров на двадцать.

– Не задави смотри! – повелительно сказал старлей, завидев черную тень, несущуюся во весь опор. Он по рации предупредил посты, что по направлению к ним движется конь, которого необходимо перехватить.

Но, похоже, у коня были свои планы. Подпустив «десятку» как можно ближе, он вдруг резко изменил направление, скакнул в придорожную траву и понесся по степи, растаяв в темноте. Гаишники остались ни с чем. Преследовать стремительно несущееся животное, чьи копыта предназначены как раз для бега по земле, на машине отечественного производства решился бы только безумец. На пятой же кочке «десятка» развалится на куски, а платить за нее кто будет?

– Ты уверен, что это был человек? – только и спросил старший лейтенант. Младший неопределенно пожал плечами. Он сейчас и сам бы не смог сказать, что точно видел труп. Так, чья-то рука, кажется, свисала с седла.

– Было тело, – наконец выдал он. – А живое или неживое, органическое или пластмассовое, я не знаю.

По близлежащим пунктам ГАИ были разосланы ориентировки на коня с неизвестным телом на седле. Вскоре самими патрульными была найдена пустая бархатная шкатулка, валявшаяся на обочине дороги. Что в ней находилось, никто не мог сказать. Ее отправили на экспертизу.

– Этот конь становится знаменитым, – пробормотал дежурный, приняв сообщение от патрульных с третьего участка пензенского шоссе. Затем снял трубку, дождался соединения и сказал: – Нашелся. Пятьдесят второе, третий квадрат. Двадцать минут назад видели. Поехал? Ну давай!..

…Где-то между четвергом и пятницей.

Проснулась я как от тычка. Открыв глаза, неожиданно поняла, что так оно и есть, потому что за первым тычком последовала серия ощутимых ударов в плечо и в бок. Кто-то несильно, но настойчиво дубасил меня, мешая спать.

– Просыпайся, – отчего-то со слезами в голосе простонала девушка, в которой я признала Каширину. – Ну что ты спишь? Давай же, просыпайся!

Я с трудом открыла глаза и вдруг поняла, что в комнате темно. Что же, я проспала весь день и на дворе уже ночь?

– Сколько времени? – попыталась спросить я, но лишь просипела что-то невнятное. В моем рту была невероятная сухость, а горло словно натерли наждаком.

– Господи, слава богу! – Каширина облегченно вздохнула и, бесцеремонно подвинув меня, села на кровать, которая тут же прогнулась под ее весом. – Я уж думала, ты это… Того. Все, в общем. Гикнулась, как Безенчук.

Я обвела глазами потолок и осознала, что лежу в комнате для гостей, в которой меня поселил хозяин дачи. А все-таки который час?

По моей просьбе Ольга Каширина дала мне попить, налив воды из бутылки минералки, которая стояла в небольшом холодильнике во встроенном баре. Какая забота о гостях, подумала я, принимая стакан. Но дрожь в руках не позволила мне сделать глоток, так что я все пролила. Подруга Заречной сбегала за полотенцем в душевую, вытерла меня, как младенца, и потрогала лоб.

– Ты, кстати, вся горишь, – сообщила она. – У тебя температура. Сейчас градусник найду…

Я остановила ее гримасой.

– Почему? – начала я, желая спросить, почему меня никто не будил, позволив дрыхнуть весь день. Но голос дал петуха, и я оставила попытки объясняться вербально.

Однако Каширина как-то догадалась, что я хочу спросить.

– Лешка заходил к тебе, сказал, что ты работаешь, кому-то звонишь, чтобы мы тебе не мешали. Но ведь вечер уже, сколько же можно! Я стучала-стучала, ты не отвечаешь. Заглянула, думаю, мамочки – вот так работа! Стала тебя будить. Не поверишь, полчаса потратила. Спишь как слон, не добудишься.

Обычно у меня крайне чуткий сон, и эти слова я восприняла как сигнал тревоги.

– А ты, оказывается, больна, – резюмировала Ольга.

Кажется, я сказала «да». В этот момент мобильник подал сигнал о SMS-сообщении. Сообщение было от Родиона – он вторично оповещал меня, что почтовый штемпель московский и что отправлено было две открытки, совершенно одинаковые, это зарегистрировано в почтовой базе данных. Я умудрилась прохрипеть:

– Позвони ему.

– Кому? – переспросила девушка, не разобрав слов, однако все уже закружилось вокруг меня, я провалилась в блаженное забытье, хотя сны были настолько живыми, что меня не оставляло ощущение, будто все это происходит в реальности.

Всю ночь Каширина сидела со мной, посапывая в кресле и изредка подходя ко мне, трогая лоб. Где-то на рассвете ко мне снова вернулось сознание. Голова почти не кружилась, поэтому стоило воспользоваться этим моментом. Я не стала будить Каширину, которая, прикрывшись пледом, лежала в кресле.

Дошла на подгибающихся ногах к бару, достала красное вино и отправилась в душевую. Там я открутила краны на полную мощность, чтобы шум заглушил звуки, выпила стакан вина и через пару минут вызвала у себя рвоту. По всем имеющимся признакам, у меня было пищевое отравление. Поэтому стоило очистить желудок и продезинфицировать крепким вином.

После этой неприятной процедуры легче не стало, но зато я сделала все, что могла. Осталось ждать. Я выпила активированный уголь и легла спать, отрубившись сразу, едва голова коснулась подушки. Каширина так и не проснулась – видно, тоже очень устала.