— Я ничего не сделал, — настаивает Уолт. Уже прошло два дня с тех пор, как Уолт и Мэгги «поговорили», он воспринял разрыв удивительно спокойно, и их отношения, похоже, остались такими же, как были раньше, за исключением того, что теперь Мэгги официально встречается с Питером.

— Может, Мэгги злится на тебя, потому что ты не переживаешь из-за расставания с ней? — добавляю я.

— Она сказала, что думает, мы сможем быть лучшими друзьями, чем любовниками. И я полностью согласен, — говорит Уолт. — Ты не можешь принимать решение, а потом, когда другие люди с тобой соглашаются, злиться.

— Можешь, — говорит Мышь. — Потому что Мэгги не самый логичный человек.

— Зато самый милый.

Я думаю, что лучше мне пойти за ней, но в этот момент появляется Себастьян.

— Давай выбираться отсюда, — говорит он. — Ко мне только что приставал Тимми Брюстер, который спрашивал что-то о цыплятах.

— Вы, ребята, такие милые, — говорит Уолт, качая головой.

— Просто как Бонни и Клайд.

— Что будем делать? — спрашивает Себастьян.

— Не знаю. Что ты хочешь делать?

Сейчас, когда мы сидим в машине Себастьяна, я вдруг чувствую себя неуверенно. Мы видим друг друга три дня подряд. Что это значит? Мы встречаемся?

— Мы можем поехать ко мне.

— Или, может, нам стоит чем-нибудь заняться.

Если мы поедем к нему домой, все, что мы будем делать, — это целоваться. А я не хочу быть девушкой, которая просто с ним целуется. Я хочу большего — быть его подругой. Но как, черт возьми, добиться этого?

— Хорошо, — говорит он, кладет руку на мою ногу и скользит вверх по бедру. — Куда ты хочешь поехать?

— Не знаю, — хмурюсь я.

— В кино?

— Да, — оживляюсь я.

— В кинотеатре Честерфилда идет хорошая ретроспектива фильмов с Клинтом Иствудом.

— Замечательно. — Не уверена, что я точно знаю, кто такой Клинт Иствуд, но, согласившись, я не знаю, как признать это. — О чем кино?

Он смотрит на меня и широко улыбается.

— Ты что, — говорит он, как будто не может поверить, что я задаю такой вопрос. — Это не одно кино. Ретроспектива подразумевает несколько фильмов. Если поедем прямо сейчас, то попадем на «Хороший, плохой, злой» и «Джоси Уэйлс — человек вне закона».

— Фантастика, — говорю я, как мне кажется, с энтузиазмом, который призван скрыть мое невежество. Но в этом совершенно нет моей вины: у меня нет братьев, поэтому я вообще ничего не знаю о мужской культуре. Я сижу и улыбаюсь, решив отнести это свидание к антропологическому приключению.

— Это замечательно, — говорит Себастьян, кивая головой, как будто ему все больше нравится его план. — Действительно замечательно. И ты знаешь что?

— Что?

— Ты замечательная. Я умирал от желания сходить на эту ретроспективу с девушкой, но, кроме тебя, я никого не мог представить рядом с собой.

— О! — Мне очень приятно это слышать.

— Обычно девушкам не нравится Клинт Иствуд. Но ты другая, ты знаешь? — Он отвлекается на долю секунды от дороги и смотрит на меня так искренне, что мое сердце тонет в бассейне с липким сладким сиропом. — Я имею в виду, это как будто ты больше, чем девушка. — Он запинается, пытаясь подобрать нужные слова. — Ты как… как парень в теле девушки.

— Что?

— Спокойно. Я не сказал, что ты выглядишь, как парень. Я имел в виду, что ты думаешь, как парень. Ты и прагматик, и хулиганка. Ты не боишься приключений.

— Слушай, малый. Если человек — девушка, это не означает, что она не может быть хулиганкой и прагматиком и любить приключения. Большинство девушек именно такие, пока они не приближаются к парням. Тогда парни заставляют их вести себя глупо.

— Ты знаешь, что говорят: все мужики — дураки, а все женщины — сумасшедшие.

Я снимаю ботинок и ударяю его.

Четыре часа спустя мы, спотыкаясь, выходим из кинотеатра. Мои губы пересохли от поцелуев, у меня немного кружится голова, волосы спутались, и, я уверена, тушь размазана по всему лицу. Когда мы выходим из темноты на свет, Себастьян сгребает меня в охапку, снова целует и теребит мне волосы.

— Так что ты думаешь?

— Довольно неплохо. Мне понравилась часть, где Клинт Иствуд ловит арканом Элая Уоллака.

— Да, — говорит он, обнимая меня, — это тоже мой любимый момент.

Я приглаживаю волосы, пытаясь выглядеть немного респектабельнее, а не так, как будто полдня целовалась с парнем в кинотеатре.

— Как я выгляжу?

Себастьян отходит назад и неожиданно начинает смеяться.

— Ты похожа на Туко.

Я шлепаю его по попе: Туко — это имя героя Элая Уоллака, он же «Злой».

— Думаю, что теперь буду называть тебя именно так, — говорит он, смеясь. — Туко. Маленький Туко. Что ты об этом думаешь?

— Я тебя убью, — говорю я и всю дорогу к машине через парковку изображаю погоню за ним.

На несколько следующих дней я решаю залечь на дно: пропускать общешкольные собрания, не ходить в кафетерий во время ланча — в общем, любыми способами избегать встречи с Донной Ла Донной. Но уже на третий день моего добровольного отшельничества Уолт выслеживает меня в библиотеке, где в секции самообслуживания, спрятавшись за этажерками, я читаю «Знаки любви» астролога Линды Гудман, тщетно пытаясь выяснить, есть ли у нас с Себастьяном совместное будущее. Проблема в том, что я не знаю, когда у него день рождения. Остается только надеяться, что он Овен, а не Скорпион, Потому что с первым меня ждет удача, а со вторым нет.

— Астрология? О нет. Только не ты, Кэрри, — говорит Уолт.

Я захлопываю книгу и кладу ее обратно на полку.

— А что не так с астрологией?

— Это глупо, — презрительно говорит Уолт, — думать, что можешь что-то предсказать только по знаку зодиака. Ты знаешь, сколько людей рождается каждый день? Два миллиона пятьсот девяносто девять. Как у двух миллионов пятисот девяноста девяти человек может, быть что-то общее?

— Тебе уже кто-нибудь говорил, что в последнее время у тебя ужасное настроение?

— О чем это ты? Я всегда такой.

— Это из-за разрыва с Мэгги, да?

— Нет, не из-за этого.

— Тогда из-за чего?

— Мэгги с самого утра рыдает, — неожиданно говорит он.

— Это из-за меня? — вздыхаю я.

— Не все крутится вокруг тебя, Брэдли. По-видимому, она поссорилась с Питером и поделала меня найти тебя. Она в женском туалете около химической лаборатории.