– А как же ты? – прошептала она, когда язык наконец стал ей повиноваться, правда, в данный момент оказался таким неповоротливым, что едва ли она могла пользоваться им по обычному назначению.

– Я выживу, – пробормотал он таким тоном, словно сам не знал, к чему это говорит.

Персефона поцеловала его греховно умелые губы, тем самым показывая: даже если он сейчас не в ладу со словами, то ему нет равных в умении доставить ей несравненное удовольствие, о каком она до сего вечера даже и не мечтала. Она обнимала его так крепко, словно откуда-то мог вынырнуть враг и вырвать ее из объятий. Персефону все еще сотрясала сладкая дрожь, в голове отрывисто мелькала мысль: какой бы невероятно переполненной чувствами она стала, если бы граф Калверкоум любил ее тело со всей мужской силой и властью.

Казалось, удовольствие переполнило ее до краев, подняло на волне и выбросило куда-то на дальний берег. Персефона подумала: у нее может не найтись сил оттуда вернуться. И мысль, что Алекс благородно сдерживался, так и не взяв ее девственность, представилась почти непереносимой. Она повозилась в его руках и вопросительно посмотрела в синие, затуманенные страстью глаза. Какая-то часть ее души все еще поражалась их маленькому, уединенному миру в мягком свете свечи. Лежать пресыщенной и обессилевшей в объятиях Алекса Фортина казалось таким правильным! А ведь она пришла сюда этой ночью, даже не представляя, что хочет от него именно этого – и не только.

– Разве это не причиняет боль? – слегка придушенно спросила она с наивными нотками девственницы в своем голосе. От этих ноток она сама пришла в небольшой шок: оказывается, не так мудра и искушенна, каковой до сего вечера себя считала.

– Недостаточно, чтобы убить меня, богиня, – ответил он и криво усмехнулся.

Персефона подумала, что может смотреть на это завораживающее зрелище хоть каждую ночь напролет. Всю оставшуюся жизнь.

– Но почему ты не сделал этого? – наконец рискнула она озвучить невысказанное между ними. И едва это произнесла, как почувствовала режущее вторжение реального мира.

– Потому что ты – это ты, – строго ответил он и, должно быть, почувствовал, как она вздрогнула.

Не глядя на нее, он слегка отстранился и выпрямился. Юбки с шелестом заняли свое прежнее положение, и он натянул наверх лиф, стараясь скрыть от своего взгляда хотя бы чувствительные соски. Он прижимал ее к себе, пока она спешно превращалась в мисс Персефону Сиборн и, чуть отстранившись, вставала на ноги. Он придерживал ее за талию, пока не убедился, что она прочно стоит на ногах, и пресекал все ее попытки вернуться к привычной отчужденности.

– Я не стану докучать тебе и принуждать стать моей графиней, если ты сама того не захочешь, – произнес он, тщательно подбирая слова и словно ужасаясь самой мысли.

– Наверное, у тебя уже есть на примете другая, и ты женишься на ней, как только найдешь свою подопечную и приведешь в порядок поместья? – с горечью в голосе наполовину спросила, наполовину заключила Персефона, мгновенно отстраняясь от всего происходившего между ними в этот колдовской час.

Она сражалась с ощущением, что весь ее мир без него съежится до маленькой точки. Она встретила этого невозможного, непостижимого мужчину в полночный час, когда Джек и Джессика наконец сдались на волю любви и связали себя общим будущим. Но она сильно сомневалась в счастливом исходе нынешней встречи с Александром Фортином.

Он держал ее в руках, словно хрупкую драгоценность, и это единственное, что не давало ей отвернуться и избегать его взгляда, пока они торопливо не разойдутся в стороны. Она чувствовала биение его сердца – теперь уже ровное, сильное, спокойное. Он так настойчиво ее обнимает, потому что не в силах отпустить? Она позволила себе потосковать о невосприимчивом к любви Алексе Фортине. Присутствовавший же здесь Алекс тяжело вздохнул, как будто отворачивался от причиняемых ему страданий.

– Нет, – ответил он с длинным вздохом и невысказанной болью о несостоявшейся мечте. – Сомневаюсь, что я вообще когда-нибудь женюсь. Меня не привлекают миленькие глупые дебютантки, впрочем, и я им неинтересен. И мне непереносимо думать о какой-нибудь расчетливой вдовушке, которой достанет мужества терпеть меня в постели ради титула в обмен на одного-двух наследников.

– Ты просто идиот, – серьезно сказала Персефона.

– Нет, я реалист, – не менее серьезно возразил он.

Она поняла, что он действительно в это верит, хотя знала: никакая реальность не могла убить возникшую притягательную магию между ними. Эта магия до сих пор искрилась в ее глазах и румянила щеки. Нетерпеливо спросила:

– Я чем-то тебя отталкиваю?

– Вы страстны от природы, мисс Сиборн. Я поймал вас на женском любопытстве и бессовестно воспользовался преимуществом, – отрывисто произнес он, его лицо замкнулось, словно он сражался с опасным противником.

Да как он смеет уничтожать ростки надежды, которая уже пустила корни и казалась такой живой и настоящей какие-то секунды назад?! С досадой Персефона топнула ногой и чуть не расшибла стопу: старый дубовый пол оказался твердым как камень.

– Я скорее просто неглупа от природы, лорд Калверкоум. И могу вам точно сказать: слишком осторожна, чтобы пробовать это с первым попавшимся лордом, даже если он оказался у меня под рукой и имел потенциал достойного любовника, – упрекнула она, готовая дать пощечину любому, кто на нее не так посмотрит.

И словно в доказательство правильности таких намерений, Алекс поднял бровь и посмотрел прямо в ее глаза.

– Другому мужчине я ни за что не позволила бы такие вольности, – как можно высокомернее сообщила она, при этом чувствуя, что какая-то ее часть все еще хочет от него этих вольностей, и даже с большим интересом, чем раньше.

– Он бы мог получить их без вашего согласия, – мрачно ответил Алекс с таким видом, словно живьем был готов содрать кожу с любого, кто только посмеет сорвать с ее губ поцелуй против ее воли.

– Неужели я рискнула бы встретиться с мужчиной, способным силой взять то, что я не готова ему отдать? Да и у меня есть вы. Ради бога, вы же не столь наивны.

– Да, я не наивен, высокомерная маленькая богиня, – в его голосе прозвучал мягкий упрек. Он же понятия не имел, как она жаждала увидеть его печальную улыбку и влюбленный взгляд. Пусть внешне он и притворялся, что все не так.

– Маленькая, милорд? – переспросила она, не пытаясь возражать против остальных эпитетов.

Она знала: высокомерие в некоторой степени ей присуще, и было приятно думать, что он считает ее особенной и красивой, даже несмотря на этот небольшой недостаток.

– Высокомерной богине средних размеров недостает обручального кольца, вам так не кажется? – негромко спросил он, явно не желая ее отпускать.

Она растерялась и не знала, не могла подобрать слов, как до него донести: только он, Александр Фортин, – с титулом или без него – мог ввести ее в мир любовных вольностей. У другого мужчины не было ни малейшего шанса очаровать ее или соблазнить открыться в таком множестве смыслов, что она их даже не могла сейчас сосчитать. Она тратила драгоценные секунды, изо всех сил стараясь всеми чувствами навсегда запечатлеть его в памяти, чтобы потом ночами единолично наслаждаться воспоминаниями, где он будет принадлежать ей и только ей.