Потом швейцары: они постоянно трогают каждую сумку. Таксисты открывают багажник, когда останавливают машину. Поэтому автомобиль еще даже не припаркован, а швейцар уже трогает ваши вещи, хотите вы того или нет. Если он лишь слегка надавит на жалость или вызовет страх, вы заплатите ему, только чтобы он прекратил надоедливо тереться в вашем личном пространстве. Посыльным приходится прикладывать намного больше усилий.

Мир жесток. Думаете, я предлагаю вам всегда соглашаться на помощь и давать на чай? Да. Я вам это рекомендую. Однако на деле бывают случаи, когда гости не хотят, чтобы их сопровождал болтун в перчатках. Может быть, ваша жизнь рушится, и у вас нет никакого желания рассказывать незнакомцу, «откуда вы приехали». Лучший способ вернуть себе ключи от номера (и свободу) – это: «Я могу пойти дальше один, но все равно спасибо». «Нет, спасибо, но я благодарен». «Я полагаю, я пойду сам, если вы не против».

Конечно не против. Просто будьте вежливы. Я даже видел однажды, как гость сказал посыльному: «Не беспокойтесь, спасибо», и еще дал ему два доллара, только чтобы не помогал. Все оставшееся время своего пребывания у нас этот парень был знаменитостью. Как гуру. Вон идет тот парень, который дал Бену два доллара, потому что ему не нужна помощь. Это было едва ли не эффективнее, чем если бы он прибегнул к помощи и отдал бы двадцатку в номере.

* * *

К сожалению, я должен был ладить не только с посыльными и швейцарами; постоянные гости отеля «Бельвью» тоже не давали мне скучать. Я участвовал в открытии отеля в Новом Орлеане: мы все были вместе с самого начала – как гости, так и сотрудники. И мне понадобились бы годы работы в «Бельвью», чтобы узнать о нем столько же, сколько знали некоторые из гостей. Мистер Сэндбург, который останавливался здесь на три дня в неделю уже пятнадцать лет подряд, не отличался терпением в отношении новичка, притворявшегося, что знает отель. Сэндбург пожил уже действительно во всех комнатах, и в конце концов я стал перечислять ему номера, где он потенциально мог бы поселиться сейчас, чтобы как следует отдохнуть. 1503? 702? 4104? Нет. А как насчет хорошего пинка?

Другой частый гость отказался остановиться в комнате, сумма цифр номера которой не равнялись девяти. В пояснениях рядом с его фамилией стояло: «Цифры номера должны в сумме равняться девяти». Это значило, что я должен был посчитать. Если бы у меня были способности к математике, я не стоял бы здесь на ключах, так что… слишком трудно. К тому же он чутко спит (подозреваю, это всего одна из его многих психологических проблем), что означает подальше от лифта. 1503? 702? 4104? А битой по башке?

Новые коллеги часто пытались мне помочь, предупреждая об особенностях наших гостей, часто прямо перед ними. Кайла, черноволосая кудрявая колумбийка тридцати с лишним лет, подзывала меня к своему терминалу в особенно трудных случаях и говорила: «Эй, Том, иди посмотри, давать ли ей этот номер». Ухоженным указательным пальцем она тыкала в окошко, где нужно вводить имя гостя в поисках информации, а на экране набирала: «Не парься из-за этой ведьмы, она жалуется только на рецепции. Скажи ей, что тебе очень нравится этот номер, любой номер, и она уберется из фойе. Она не спускается, чтобы жаловаться». Мы часто пользовались этим окошком на экране, чтобы печатать сообщения друг другу, украдкой обсуждая гостей, чтобы те не могли нас услышать. Бывало, писали: «Спроси свою гостью, разрешит ли она мне вставить ей в рот?» Прочитав подобное сообщение, мы будто затевали забавную игру: нужно было посмотреть на гостя, причем со странной улыбкой на лице, и продолжить обслуживать его как ни в чем не бывало.

Я включился в эту игру с ходу.

– О, отлично. Миссис Лэнсинг, вы полюбите этот номер. Я обещаю. Стойка. Это мой хороший друг Бен. Он проводит вас наверх.

– Молитесь, чтобы я его полюбила. И мне не нужен посыльный, – сказала клиентка с ощутимым отвращением. – Мой багаж на колесах.

* * *

Бернард Сэдоу – человек, которого ненавидят все посыльные, хотя они никогда не слышали его имени. В 1970 году он изобрел чемодан на колесах, проклятие для посыльного. До этого носильщики были необходимостью, полезными членами общества, обеспечивали легкость и удобство. После того как Сэдоу продал свой первый чемодан фирме «Macy’s» в октябре 1970 года, он спровоцировал катастрофические перемены в гостиничной сфере; некогда благородные биологические виды отступили в тень, изменились и снова всплыли, как уличная девка в борьбе за выживание. Сэдоу, вероятно, придумал и фразу, которую не желает слышать ни один посыльный, фразу, из-за которой счета за коммуналку остаются неоплаченными и портится Рождество: «Нет, спасибо, я сам». Или эту удивительно распространенную и невежественную: «Я не хочу его беспокоить». Не хотите беспокоить? У человека есть семья. Вы здесь никого не беспокоите.

Таким образом, бедные устаревшие охотники рыщут по равнинам вестибюлей всего мира и жаждут крови. И так же, как и любой хищник, вынужденный адаптироваться к более умной, заручившейся удобными колесами добыче, каждый посыльный придумывает свой стиль поведения. Я изучил Алана, который уже девятнадцать лет работал посыльным в «Бельвью». Я наблюдал, как он общается с клиентами, пока, наконец, не понял его подход. Пятидесяти с лишним лет, с короткой стрижкой седоватых волос и в очках в серебристой оправе (невероятно похожий на посыльного, которого я встретил в свой первый визит в Нью-Йорк), Алан приседает и очаровывает ваших детей. Он «дает им пять», спрашивает, какие игры есть на их PSP, говорит маленьким девочкам, как «по-манхэттенски стильно» они выглядят, интересуется, собираются ли они попробовать знаменитые нью-йоркские кексы, и тому подобное. Если в пятницу он помогает вашей семье заселяться, в субботу ваши дети уже несутся через фойе, чтобы поздороваться с Элом за руку и рассказать ему все о том, «что, что, что случилось вчера вечером, и, и, и, и…». И когда родители удивлялись, какой он замечательный человек, и, вероятно, замечательный отец, он обдавал их холодом из-за своих ледяных очков. Родителям даже в голову не пришло, что этому замечательному посыльному нужна компенсация за уникальный и незабываемый опыт общения. Алан смотрел на них взглядом, полным смысла и силы. Он без слов давал им понять, что за сервис такого уровня ему положены чаевые; ни с того ни с сего он предъявлял счет за оказанные услуги. Кто-то немедленно спрашивал, есть ли в отеле банкомат. И, конечно, Алан (которого коллеги называют Серым Волком) развлекал детей, пока их родители снимали наличные.

Нью-йоркские посыльные строят дома и собирают деньги на образование – все из этих одно– и пятидолларовых банкнот. Такой образ жизни при вечно разном количестве денежных средств определяет весь их мир. Приведу пример. Давайте назовем его «швейцар в тумане»: задачка на сто долларов.

– Не надо делать вид, что ты не понимаешь, Том, – говорит мне Алан.

– Что это? Вроде мистической привязанности? У стодолларовой банкноты есть своя энергетика?

У меня за плечами уже добрых три месяца вечерних смен, и я вполне непринужденно общаюсь с местными. Алан опирается на стойку регистрации, в правой руке у него стопка однодолларовых бумажек размером с сэндвич.