взявшаяся повозка, полная стальных и кожаных доспехов неплохой выделки вперемешку с оружием, которое где-нибудь в городе стоит целое состояние.

Понятно почему у купца возникли сомнения. Я решил еще больше вызвать растерянность, чтобы ушлый торгаш не вздумал давить, считая себя в выигрышном положении.

Я приподнял руку и шевельнул указательным пальцем. Металлический кубок, стоящий справа от толстяка, качнулся. В воздухе мелькнула пепельная дымка в форме когтя-кинжала. Секунда, и две части покатились по столешнице громыхая. Люди за столом вздрогнули. Здоровяк с топором шевельнулся, но остался на месте, остановленный жестом хозяина.

— Впечатляет, — признал торговец, разглядывая очень тонкий срез на одной части разваленного напополам кубка.

Теперь караванщики на меня поглядывали с опаской. Даже самый тупой понял, что стал свидетелем проявления колдовства.

— Маг значит, — словно рассуждая сам с собой протянул Мердок Аквания, и, кажется, даже повеселел.

— Заклинатель, — уточнил я, и тут же добавил: — Впрочем, думаю особой разницы для обычных людей нет.

Торговец с усмешкой кивнул. Похоже он действительно испытывал облегчение от прояснения статуса потенциального партнера по сделке. В целом его можно понять, приходит не пойми кто, предлагает купить кучу боевого железа, требуя баснословные по местным меркам деньги. Прогадаешь — выставишь себя дураком, лишишься репутации. Пойдет по народу молва, что Мердок Аквания несерьезный человек, имеющий дела с непонятными проходимцами.

К тому же статус солидного дельца не позволяя согласиться на наглые условия бродяги, не рискуя стать в дальнейшем посмешищем. А завладеть ходким товаром хотелось. Броня хорошей выделки редкая вещь, пойдет на ура, и в замках феодалов, и на базаре любого города. Как и оружие, которое всегда всем нужно.

С заклинателя иной спрос. Даже если потом придут настоящие хозяева купленного товара, можно легко отбрехаться, свалив все на колдуна, непонятно откуда явившегося и предложившего хорошую цену. Какой торговец откажется от выгодной сделки? Поэтому Мердок Аквания повеселел, но по старой привычке попробовал поторговаться.

— Пятьдесят золотых много, к тому же у меня и нет с собой столько, — он испытывающее взглянул на меня. — Дам двадцать, и прямо сейчас.

Сумму я назвал наобум, ориентируясь по записям в дневнике Сандара, но по реакции определил, что более или менее угадал. Осталось настоять на своем, не ведясь на купеческие уловки.

— Пятьдесят. И меня вполне устроит вексель от Торгового Дома Моранов.

Семья Моран владела прибыльным бизнесом в сфере ростовщичества, и являлась признанным авторитетом в деле займов кредитно-денежных средств. По сути, они были прообразом банковской системы, раскинувшейся на множество городов.

Почти как Тамплиеры, в свое время превратившие ростовщический бизнес в крупное банковское дело, охватившее всю Европу. Закончили они правда не очень, но у здешних дельцов полагаю больше шансов остаться в живых, так как в политику они особо не лезут. Обо всем этом я тоже узнал из записок погибшего заклинателя.

— У меня есть вексель на сто золотых, но не на пятьдесят, — уперся торговец.

По его знаку нас к этому моменту оставили одних, позволив говорить откровенно. Только здоровяк с топором и с парой подручных маячили неподалеку. Оставаться совсем наедине с колдуном толстый торговец опасался. Но как любой делец понимал, что незачем рядовым караванщикам греть уши, когда идет обсуждение таких сумм.

— Неужели отправляясь в сельские районы, вы взяли обязательства на сто золотых? — мягко засомневался я, намекая — кому в этой глуши могут понадобится такие деньги, огромные даже по меркам больших городов, не говоря уже о деревенской глухомани?

Толстяк засопел. Видно, что и хочется, и колется. На повозке доверху набитом боевым железом можно поднять не меньше двухсот, а может даже и трехсот процентов прибыли. Распродавая трофеи по частям, такие деньги вполне можно заработать. Товар выгодный, разойдется как горячие пирожки. Особенно в районах, где приличного кузнеца-оружейника днем с огнем не сыскать.

Я это понимал, он это понимал, но продолжал ломаться, изображая степенную задумчивость.

— Не стану скрывать, у меня есть векселя на меньшую сумму, остатки можно добить настоящими монетами, но тогда у меня совсем не останется наличных. А каравану еще идти не один день, — торговец сложил руки перед собой. Мясистый палец случайно тронул половинку разрубленного кубка. Кстати, похоже из серебра. Боров оказался чистюлей, не захотел пить из трактирных глиняных кружек, как остальные. Наверняка приказал принести себе отдельно и хорошего вина, пока подчиненные давились прокисшим элем.

— Могу разменять половину золота на медь и серебро, — предложил я. — И взять оставшуюся часть векселями.

Предложение не встретило воодушевления.

— И все равно, пятьдесят, это слишком много, — сказал купец.

Упрямый засранец, упертый, как Тормозуха. Кстати об этом.

— Не забывайте, что кроме брони и оружия, вы получаете отличную крепкую повозку и лошадь, — напомнил я. — И в своем великодушии я не стану требовать за них денег.

Физиономия борова скривилась, показывая, где он видел великодушие колдуна.

Ладно, черт с ним, пусть будет сорок пять. Я озвучил новую сумму. Глазки купца заблестели, понял, что получилось продавить. А где одна уступка, там и вторая. Глядишь и до первого предложения в двадцать золотых монет удастся добраться.

Захотелось врезать чем-нибудь тяжелым по наглой лоснящейся физиономии. Га-Хор никогда не был силен в торговле, прежний я тоже не торговался с уличными торговцами, поэтому у более опытного в таких делах главы каравана имелись все шансы снизить изначальную цену.

Против этого существовал только один прием — проявить ответную упертость и ни снижать сумму ни на золотой. Что я и сделал.

Следующие двадцать минут прошли в жарком обсуждении недостатков предоставляемого товара и бедности лысого толстяка, кому скоро есть будет нечего, если «его колдовское великолепие» не сжалиться над бедным Мердоком Аквания, доедающим последний пуд соли.

Было даже забавно, но я стоял на своем, в какой-то момент удивив, назвав прежнюю сумму в пятьдесят золотых. Толстяк опешил, вытаращился на меня, вытер выступивший на лбу пот (умаялся бедолага, расписывая тяжелую жизнь), но потом бросился в бой с утроенной силой.

И знаете, это начало срабатывать. Я действительно начала задумываться о тридцати монетах, лишь бы завершить сделку и перестать слышать нытье вперемешку с усталым шепотом о нелегкой доли купца.

Блин, он реально меня чуть не уговорил. Но в этот момент двери трактира распахнулись, впуская с улицы ораву новых посетителей. И зал вдруг резко притих. По лицу торговца растеклась бледность.

— Боюсь, уважаемый Га-Хор, наши переговоры подошли к концу, — сказал он, с обреченностью глядя