– Это я во всем виновата…если бы не я, вы бы были счастливы. Она хорошая, ты смог бы полюбить её и у вас могли бы быть здоровые дети, она бы не потянулась к наркотикам. И с Андреем я виновата, – голос садиться до шёпота.

– Не говори ерунды! Причем тут ты?

– Ты знаешь, в последний наш с ним разговор, он дал понять, что знает о нас, догадывается. И обвинил меня в бесчувственности. И ведь он прав! Возможно, у нас с ним были шансы…быть вместе, родить детей…но я жить без ТЕБЯ не могу! Мы как два поломанных механизма с тобой понимаешь? Только ломаемся не одни, других тоже ломаем, жизни им ломаем! Как же тошно!

– Тошно? – он встает и натягивает боксеры, раздраженный и злой.

– Ром, не то я сказать хотела, прости… – укутываюсь в простыню, сажусь, опуская ступни на пол.

– Да я блядь уже чувствую к чему ты клонишь! Нихера у тебя не выйдет. Поняла меня! – он идет к дверям и дергает её на себя, проверяя, закрыта ли та. Вытаскивает ключ и зажимает его в кулаке.

– Что ты делаешь?

– Я иду в душ, и этот долбаный ключ я беру с собой и выйти ты отсюда сможешь только сиганув из окна! Но с твоей любовью к высоте, вряд ли ты осмелишься это сделать!

– Это не честно!

– И я тебя люблю!

Он уходит в ванную, закрыв за собой дверь. Я же, подобрав простыню повыше, чтобы не зацепить валяющиеся осколки на полу, подошла к окну. Мы занимались сексом даже не предохраняясь! А если я уже беременна? Сделать аборт я в жизни не смогу, тем более избавиться от ребенка Ромы. Почему я не напомнила о средствах защиты? Страсть? Нет. Кажется, я давно определилась с выходом. И это не окно. Как же он прав.

Открываю чемодан и достаю оттуда аптечку, тащу её к бару. Наливаю большой стакан воды прямо из-под крана и сажусь на барный стул. Таблетка тонет в стакане, и я размешиваю её ложкой, пока та не растворилась. Вторая, третья и так пока вся пачка не была мною лично утоплена. Ложу ложку рядом с опустевшими блистерными упаковками. Стакан холодит руку, как будто я держу кусок льда в руке. Подношу к губам и делаю большие глотки.

– Оставь мне половину…

Смотрю на своего мужчину, капельки воды стекают по его телу, полотенце обернуто вокруг бедер. Любимый, родной. Опускаю стакан на стол и не могу пальцы разжать. Страшно стало именно сейчас, когда дело сделано. Страшно не умирать, страшно, что не увижу его больше никогда. Похоже, что НИКОГДА – это единственный наш вариант.

Рома подходит ко мне, берет стакан и осушает его до дна. Вот так просто, без слов.

– Зачем, Ром?

– Ты опять приняла решение без меня! А мне есть что выбрать! Мне без тебя здесь делать нечего…пойдем спать родная.

Он берет меня на руки и несет обратно в постель. Укрывает нас одеялом и крепко прижимает меня к себе. Так хорошо стало, страха нет. Он рядом и больше ничего не нужно. Его пальцы нежно поглаживают мои волосы, замирая на минуту…две и больше его рука не двигалась. Сердце его билось так тихо…хочу открыть глаза, но веки такие тяжелые…

Глава 19

Рома

Что-то настойчиво пикало и мешало спать. Разлепляю глаза и не узнаю место, где нахожусь.

– Где я? – в горле ощущение такое, будто насыпали песка.

– Сынок! – отец подскочил с кресла и сел ко мне на кровать. Палата. Противно воняло лекарствами. Лекарствами!! Лиза! Дергаюсь всем телом, и игла, воткнутая в мою руку, останавливает мои попытки причиняя острую боль.

– Лиза! Лиза! – ору на всю палату…блядь, она не могла так поступить, не могла. Она бросила меня…

– Успокойся! Врача! Врача! – отец навалился на меня всем телом, хватая за руки.

– Лизаааа!

– Жива, жива она! Рома! В коме, но жива… – санитары уже кололи мне успокоительное.

– Оставите нас, будете добры…он успокоился… успокоился? – отец вопросительно на меня посмотрел.

– Да.

– Что же вы натворили?

– Мы любим друг друга…и мне все равно, что ты на это скажешь. И без тебя все ясно, семья, грех. Похер. Живы, значит и на небе мы ему там такие не нужны. Значит будем гореть здесь.

– Конечно, нахер вы ему там сдались!!! Семья! Какая вы блядь семья!? Дураки оба! – он закурил, прямо в палате.

– Не понял…ты о чем? – привстаю на локтях опять блядь забыв про иглу!

– Да все ты понял! Нет у нее семьи. Её нашли в мусорном баке в женском туалете Лондонского аэропорта первого апреля! Ей было пару часов отроду, предположили, что одна из пассажирок родила прямо в кабинке туалета, пуповину толком не завязала даже, сука! Как же мы удивились, что она выбрала именно Лондон для жизни с Андреем, зов крови?

– Почему ты молчал?

– А ты спросил??? Мы думали с матерью, что вы ненавидите друг друга! Годами не общаетесь, и с чего в друг я должен был заявиться и выложить тебе все?

– А документы? Я подавал запросы…искал, любой вариант…

– Да, что ты сопляк мог найти? Я таких людей задействовал…и очень сильно удивился, если бы ты докопался до правды.

– Пап, ты знаешь, что ты для нас сейчас сделал!?

– Потом спасибо скажешь! Живи только, бога ради! Из сотни баба ты выбрал её, поверить не могу. Чокнутые!

– Согласен, пап.

Эпилог

– Да не визжи ты так! Мама, смотри как Мирон щекотки биться! – Катя валяла по ковру нашего сына, и сама смеялась во весь голос.

– Катька! Да перестань же ты, дай ты ему вдохнуть! Ему всего три. Ты его раздавишь! – Света сидела на диване, поглаживая живот на пятом месяце беременности.

– Да ладно тебе, пускай бесятся! Дети же… – я сидела у мужа на коленях. Рома обнимал меня одной рукой, второй держал за руку, покручивая моё обручальное кольцо.

– Почему ты все время так делаешь?

– Что именно любимая? Обнимаю?

– Ты прекрасно понял, о чем я.… – указываю взглядом на кольцо.

– Напоминаю, сам себе…что это реально…

– Так ну я не понял, где помощники то? – Пашка недовольно пыхтя, затаскивает ёлку в дом.

– Дядя Павлик! – Мирон кинулся к нему на шею. – Я помогу. Я!

– Воот! Настоящий мужик! Тащи игрушки будем наряжать!

Новый год мы встретили, как и предыдущие два, в семейном кругу.