Всех описанных интеллектуалов объединяет образ традиционной, консервативной России и признание ее глобальной миссии по спасению мира от безудержного потребительства и сексуальной распущенности. Эта позиция апеллирует к мнению людей с консервативными взглядами и, в случае Шевченко, к традиционно консервативному большинству жителей Северного Кавказа. В этой же парадигме противопоставления России и Запада Шевченко представляет российскую оппозицию «пятой колонной» союзников США, стремящихся создать на территории бывшего СССР множество мелких, марионеточных республик. «Я думаю, Макфол прекрасно знает суть нашей либеральной интеллигенции, ее предательскую, продажную сущность, ее ненависть к стране, которая, в частности, была выражена в воскресенье в программе Евгении Альбац представителем “Левада-центра”. Тот сказал, что против Путина сейчас образованная, лучшая, состоявшаяся часть населения, а за Путина – неграмотная, невежественная, такая как бы “грязная” часть. Представители же либеральной интеллигенции зачастую имеют в кармане два паспорта, а в душе три идентичности»[322].

Неудивительно, что Шевченко упоминает двойное гражданство, – это отличный способ маркировать оппонента как «другого», лояльного иному государству. Традиционно этот способ применялся в антисемитской риторике имперского времени (идея «государства в государстве») и советского периода (еврейские националисты-диссиденты). И в риторике Шевченко он находит именно антиеврейское выражение[323]. Характерно, что из всех медиаперсон, в той или иной мере лояльных к власти и обращающихся в своих текстах к конспирологическим теориям, Шевченко – единственный, кто в своих выступлениях активно ссылается на антисемитские теории заговора. В качестве спикера по делам Кавказа он обращается к идее Израиля как государства-оккупанта, «фашистского государства», сражающегося на Ближнем Востоке с мусульманами. Таким образом, Шевченко привлекает внимание исламского населения Северного Кавказа[324]. В этом плане он не изобретает ничего нового, активно заимствуя идеи из богатой культуры антиизраильских теорий заговора, популярных как на Ближнем Востоке, так и в Европе[325]. Этот трансфер идей с Ближнего Востока и из Европы интересен тем, что Шевченко пробует достичь интернациональной солидарности между мусульманами России и Ближнего Востока через конструирование общего, смертельно опасного чужого – еврея и (или) Израиля[326].

Однако к антиизраильским выпадам Шевченко прибегает не только ради жителей Северного Кавказа. Ту же риторику он использует для критики антикремлевской оппозиции. Шевченко объясняет, что евреи, уехавшие из позднего СССР за хорошей жизнью, наиболее жестоки по отношению к палестинцам. «Русскоязычный Израиль по преимуществу – фашистский, ксенофобский, отрицающий право другого народа на совместное проживание, на землю. Это люди, в основном приехавшие туда с разных частей бывшего Советского Союза. Которые туда просто приехали потому, что им стало плохо жить по каким-либо причинам в СССР»[327]. Более того, они не только ведут антипалестинскую политику внутри Израиля. По мысли Шевченко, русскоязычные израильтяне – угроза межнациональной стабильности России: «Русскоязычный Израиль – это угроза информационной безопасности России, поскольку они сюда транслируют исламофобию, ненависть к людям, происходящим из народов, принадлежащих к исламской цивилизации. Они решают свои проблемы на этом маленьком пятачке, через информационное это поле разрушают великую Российскую Федерацию, великий российский общий дом народов, в котором должны жить все и все должны иметь равные права. Они сюда переносят эту ненависть»[328].

То, что Шевченко постоянно и активно прибегает к критике евреев и Израиля, выделяет его среди «коллег по цеху». Исследования показывают, что из всех возможных в России теорий заговора антиеврейские пользуются наименьшей популярностью в политическом мейнстриме. Больше того, они способны доставить проблемы тому, кто к ним обращается. Примеры с Петром Толстым[329] и Ульяной Скойбедой[330] демонстрируют, насколько токсичной может быть эта риторика для спикера и для СМИ, которое решится ее поддержать[331].

Но Шевченко подходит к этому вопросу аккуратно, к тому же с годами его риторика становится менее агрессивной. Обращаясь к узкой и специфической аудитории мусульман России, он конструирует образ государства как совокупности народов, имеющих великое прошлое, составляющих единство и вместе создающих настоящее величие России. Эта конструкция единого «народа», который противостоит, с одной стороны, коррумпированным элитам, а с другой – «опасному Западу», вполне успешно служит целям социальной мобилизации, а также продвижения образа защитника кавказцев и интерпретатора межэтнических конфликтов на территории России. Обладающий харизмой и талантом спикера, Шевченко при поддержке Кремля, без сомнения, стал одним из наиболее интересных авторов русской культуры заговора.