Кива крепко вцепилась в его руку, давая понять: она рядом. Когда солдаты покинули дом и окружили их, отец сказал, что все будет хорошо, и Кива ему верила: он бы никогда ей не соврал.

– Вас видели на рынке рядом с человеком, который, как известно, является мятежником, – ответил стражник с золотым гербом. – Вы приговорены к тюремному заключению по подозрению в измене против короны.

На несколько секунд отец Кивы, казалось, потерял дар речи. Лицо его побледнело, как луна, медленно плывущая по небу у них над головами.

– Я… вы… – Фаран расправил плечи и начал заново: – На рынке полно людей. Я мог столько мятежников плечом задеть и даже не узнать об этом! Да что там говорить – я мог их лечить! Я же лекарь, ко мне приходит множество людей – не буду же я каждого допрашивать перед лечением!

– А может, и стоило бы, – бесстрастно ответил стражник. – Либо вы отходите от детей и идете с нами по доброй воле, либо нам придется вас заставить.

Фаран чуть ли не до хруста костей стиснул дочери руку. Кива в страхе пискнула, а ее брат рядом громко ахнул. Она повернулась к Керрину; рот у него был вымазан осозничным соком, а изумрудные глаза, в точности такие же, как у Кивы, округлились. Он весь дрожал, и хотя отец очень больно держал ее за руку, Кива нежно, успокаивающе сжала ладонь брата.

– Я не… вы не можете забрать меня от семьи, – сказал Фаран.

– Ваша семья уже сбежала, – стражник махнул рукой в металлической перчатке на дом на холме, где совсем недавно еще находились мать Кивы с ее старшими сестрой и братом. Из здания уже начал валить дым, окна кровоточили во тьму мерцающим оранжевым пламенем.

– Скажите спасибо, что вы нам нужнее, иначе бы мы их догнали и вместе с вами в Залиндов отправили.

– В Залиндов? – Фаран покачнулся, и Киве пришлось приложить все силы, чтобы его удержать; ладошки у нее вспотели, несмотря на морозный воздух. – Вы не можете… Не можете послать меня в…

– Довольно, – перебил его стражник с золотым гербом. Оглянувшись на двух других солдат, он приказал: – Взять его.

Эти два хлестких слова вернули Киве дар речи, выпустили наружу панику.

– Нет! – заревела девочка, еще крепче вцепившись в руку отца.

– Папа! – закричал Керрин.

Солдаты подняли мечи и двинулись вперед, сокращая расстояние между ними. Фаран, вырвав руку, с силой оттолкнул Киву, и она, отступив на три шага, свалилась на землю.

Керрин должен был упасть за ней следом, но его липкие от сока пальцы выскользнули у нее из руки, и мальчик отпрыгнул в сторону, но не к отцу, а к кинжалу, которым Фаран подрезал листья алоэ.

– Керрин! Не смей! – крикнула Кива.

Но Керрин ее не слышал и не слушал. Вместо этого мальчик подхватил кинжал и с ревом бросился на приближающихся стражников.

Все произошло в считанные мгновения, так быстро, что Кива с земли ничего не увидела, ничего не поняла, пока не стало слишком поздно.

Всего несколько секунд – и Керрин, который только что сломя голову несся вперед, упал на землю, хватаясь за грудь. А из его груди торчал меч…

Казалось, прошли годы, прежде чем солдат достал меч… с тошнотворным звуком лезвие прошло сквозь плоть и кости… и только тогда все поняли, что произошло.

– НЕТ! – взвыл Фаран, упав на колени перед сыном и прижав руки к его маленькой груди. – Нет, нет, нет!

– Керрин, – прошептала Кива. Слезы застилали ей глаза. Сквозь грязь она подползла к ним, и сок осозники пачкал ей руки, колени, одежду. – К-керрин!

– Кто-нибудь, принесите!.. принесите… – Фаран с трудом сглотнул. Никто не мог ничего принести, не существовало такого лекарства, которое бы спасло мальчика, потому что глаза его уже закатились.

– Нет! – Кива потянулась липкими руками к брату. – Нет! КЕРРИН! НЕТ!

Но не успела она, как и отец, дотянуться до его раны, не успела она его коснуться, как кто-то твердой рукой подхватил ее за пояс и поднял в воздух.

– Мы этого не хотели, – прорычал у нее над ухом голос мужчины с золотым гербом. – Мы никогда не хотели ничего подобного.

– ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! – Кива кричала и пиналась, безутешно рыдая. – ОТПУСТИТЕ… МНЕ НУЖНО… ВЫ ДОЛЖНЫ…

– Поднимайте его, – приказал стражник солдатам, окружающим Фарана. – Надо выполнить приказ.

Тот юноша, чей клинок был окрашен кровью Керрина, застыл над мальчиком; лицо его посерело, как пепел. Его оттолкнули в сторону, и только тогда он пришел в себя, вытер меч и двинулся за остальными.

– ПАПА! – ревела Кива, все еще пытаясь отбиться от стражника, но хватка у того была железной. – ПАПА!

Фаран не откликнулся на ее мольбы. Как если бы он умер вместе с младшим сыном. Он не боролся, не сопротивлялся, когда стражники подняли его на ноги и потащили.

– ПАПА! – снова закричала Кива.

– Похороните мальчика, – отдал приказ стражник оставшимся солдатам. Хриплым голосом он тихо добавил: – И поаккуратнее. Он всего лишь ребенок.

Мужчины направились к Керрину, и Кива забилась еще яростнее.

– НЕ. ТРОГАЙТЕ. ЕГО! – завизжала она. – НЕ СМЕЙТЕ…

– Извини, девочка, – пробормотал державший ее стражник. – Но ты сама виновата.

– ОТПУСТИ МЕНЯ! – еле выдавила Кива между всхлипами. – ПАПА! ПА…

Острая боль прервала ее крик, перед глазами встала тьма, и ее мир – и ее жизнь – в мгновение ока исчезли.

– Я с тобой целый день нянчиться не буду, лекарь. Просыпайся!

Киву резко встряхнули, и она, распахнув глаза, села, но вместо вдоха тут же зашлась кашлем.

Она не могла дышать.

Не могла вдохнуть воздух в легкие.

Не могла…

Не могла…

– Ой, хватит драматизировать, – надменно произнес женский голос, и Киву больно застучали по спине.

Кашляя и давясь, Кива попыталась отпихнуть руку обидчика, но вышло так себе. Боль полоснула ей руки, ноги, пробежала по желудку. Казалось, на ней живого места не осталось, словно кто-то мясницким ножом разрезал тело на миллион частей.

– Да вечного мира ради, дыши нормально! – приказала женщина, не прекращая бить Киву по спине. – Неужто это так сложно?!

Потихоньку кашель утих, но боль никуда не ушла. Кива попробовала сделать еще один вдох – из глаз тут же брызнули слезы, и она подняла дрожащую руку, чтобы их смахнуть. Едва перед глазами перестало все расплываться, как Кива, резко втянув воздух, чуть было не закашлялась снова.