смогу. Это ново для меня, поэтому нужно время, чтобы справиться с контролем. Но я смогу.

Я улыбнулся, глядя на нее.

— Хорошо, — сказал я и повернулся к отряду. — Ну что, как самочувствие?

В ответ послышались одобрительные негромкие возгласы, кивки и прочие удовлетворительные жесты.

— Вот и славно. Тогда выдвигаемся дальше?

— Да, — единогласно ответил отряд.

Даже не заметил, как в очень короткий промежуток времени весь состав переключил внимание на меня и стал прислушиваться к каждому слову. Как не сговариваясь отряд полностью перешел под мое командование.

Иван оставался лидером хламников, безусловно, но сейчас в иерархической цепочке я встал во главе. Все решения принимаются исключительно за мной, как и ответственность, что тяжелым грузом опускалась на мои плечи.

— Тогда выдвигаемся.

Я помог Маргарите взобраться на лошадь, после чего вскочил на нее сам и вдарил пятками по бокам.

Когда-то давно слышал пословицу, что «движение — это жизнь». На губах проступила едва заметная усмешка из-за сложившейся иронии.

Для кого простая пословица о том, что нельзя прекращать двигаться, а для кого вынужденная жизненная ситуация.

Да уж, движение действительно было жизнью. И чем быстрее мы двигались и разрывали дистанцию, тем больше была вероятность остаться в живых. Мог ли я назвать отступление перед могущественным врагом трусостью? Нет. Это логичное и резонное действие, которое позволяет нам перегруппироваться, трезво оценить свои шансы и проработать план.

Пока что получалось только стремительно разрывать дистанцию, потому что ни единого адекватного решения у меня не было.

Скворцов далеко, а огнестрельного оружия у нас нет. Да и меня терзали огромные сомнения, что оно могло бы хоть сколько-то помочь. Из магии у нас были только Маргарита, но не сказать, что это как-то кардинально меняло положение.

Тем более, что ее сознание было почти что полностью занято обеспечением нашего ментального спокойствия и ограждением от внешних факторов.

Поэтому единственный возможный вариант сейчас это стремительно менять позицию и, следуя подсказкам Лешего, выходить прочь из леса, чтобы добраться либо до поместья, где, вероятно, будет Скворцов, либо знать до самого города. Сомневаюсь, что Цепеш осмелится в одиночку осаждать целый город.

Хотя, судя по всему, он сумасшедший и пытаться угадать что у него на уме — просто абсурдно. Хранитель старого закона. Зачем тебе это, граф? Какая у тебя цель?

— Мы приближаемся, — сказала Маргарита, чуть повернув ко мне голову.

Ее голос стал значительно крепче, а взгляд еще живее. Осознаннее. Хороший знак. Значит она не просто пытается ограждать нас, а оптимизирует затраты собственных сил, притирается и ищет выход из положения.

Умная девочка. Явно способная. Понятно, почему Долгоруков так испугался, когда она пропала. Не просто близкий родственник, а способный ценный ресурс при дворе, который при должном уходе и обработке может стать сильным инструментом.

Вот только захочет ли этого сама Маргарита? Ее волю будет не так просто прогнуть, а уж о том, чтобы сломать я вообще молчу. Если я правильно понимаю работу ее Дара, то воля у таких людей посильнее будет, чем у любого рунного мага.

А вот то, что мы приближались — действительно было правдой. Это становилось видно невооруженным глазом: все чаще попадались ржавые останки транспорта, напоминавших автомобили, по краям дороги с обеих сторон виднелись разрушенные почти до крошки руины зданий, что лежали просто грудой белого, красного и коричневого материала.

Это мог быть как старый кирпич, так и что-то более современное, чего я не застал.

Если поднять голову и бросить взгляд ровно по дороге вперед, то Старый Город начинал раскрываться во всей своей уродливой красе.

— Тпр-р-р-р! — я потянул поводья, замедляя стучащую по бетонке лошадь и приподнимая руку, чтоб все остановились.

Лошади замедлили шаг, фыркая и встряхивая гривами, будто чуяли опасность сквозь запах прелой листвы. Бетонка, по которой мы ехали, давно раскрошилась — трещины заползли по ней, как паутина, а кое-где пробились берёзки, выгибая края корнями.

Здесь дорога находилась на пригорке, поэтому вид на Старый Город был отличным.

Город-призрак. Шпиль Петропавловки торчал в небо, словно сломанная игла, обвитая чёрными лианами. Купол Исаакия провалился внутрь, оставив рваный силуэт на фоне свинцовых туч. Дома вдоль набережной обрушились в Неву, их кирпичные остовы напоминали рёбра гигантского скелета, погружённого в воду. Адмиралтейский шпиль давно снесло ветрами, и теперь на его вершине гнездились орлы, зорко следя за движением внизу.

Но больше всего цепляла тишина. Ни гула машин, ни голосов — только ветер, свистящий в арках мостов, да далёкий вой, от которого замирала кровь. Где-то в глубине улиц мелькнула тень — слишком крупная для собаки, слишком быстрая для человека. Крыши домов поросли мхом и бурьяном, а по фасадам ползли щупальца плюща, будто природа медленно пожирала камень.

— Смотрите, — хрипло проговорил позади Олег, указывая пальцем. У подножия Ростральной колонны копошилось что-то похожее на стаю крыс. Нет. Существа с горбатыми спинами, покрытые чешуёй, рвали на куски тушу оленя. Их спины дымились на прохладном воздухе.

— Иисусья тряпка, — пробормотал кто-то позади. Я не расслышал чей конкретно это был голос, но и не это сейчас тревожило мое внимание.

Лошади беспокойно переступали, чуя запах крови. Продолжая всматриваться в остатки былого величия, я увидел, как по Дворцовому мосту прокатилась волна движения. Не люди. Не животные. Что-то среднее, сгорбленное, с когтями вместо рук. Они тащили обрывки проводов, словно собирали гнёзда.

— Едем по плану, — сказал я, пряча бинокль в седельную сумку. — Через Тучков мост, потом вдоль Сенной. Там раньше склады были, если мне не изменяет память. Остановимся ненадолго, чтобы перевести дух и дальше в путь.

Питер я знал относительно. Кое-что помнил из студенческих годов, когда выезжал сюда в командировки на полгода. За этот небольшой промежуток времени и успел изучить местные достопримечательности.

Однако много воды утекло с того времени. От того города, что я помнил не осталось практически ничего, кроме, как раз, этих памятников культуры.

Руины старых многоэтажек стояли почти что все просматриваемые насквозь. Судя по всему, люди стали строить все из каркасов и выставлять огромные панорамные окна. Но если в них не было встроенной функции сатинирования, то с моей точки зрения полная — полная глупость.

Находиться у всех, как на ладони мне не нравилось в собственном доме. А если удалось разработать способ, при котором с улицы не было видно ничего, а вот из помещения как раз наоборот, то мое почтение, господа инженеры.

С чего же я решил, что