они не находят ее там, где указал провидец, то приходят к выводу, что перед ними лжегадатель, и не признают его в качестве inyanga. Тогда они отправляются к другому прорицателю, который слывет за настоящего. Тот дает им необходимые указания, и они отправляются на поиски в указанное им место. Если они находят быка, то они признают предполагаемого прорицателя настоящим[131].

Без сомнения, свидетельства этого рода обладают тем достоинством для ученого-этнолога, что в них убеждения туземцев излагаются их собственными словами, однако для решения проблемы магических способностей они, как кажется, обладают малой доказательной силой. Нам пригодился бы скорее непосредственный и детальный рассказ наблюдателя-европейца, а не просто изложение собственных убеждений туземцами, более или менее легковерными, или доказательства и способы проверки, достаточно спорные, которым туземцы подвергали своих колдунов.

Также и в том, что касается «физических» способностей, этнологическое свидетельство оказывается очевидным образом недостаточным для того, чтобы подтвердить или опровергнуть их реальность. В пространной главе, которую Вальдемар Богораз посвящает «трюкам» чукотских шаманов, мы читаем: «Чревовещание у чукоч развито до степени большого искусства, и можно с уверенностью сказать, что чукчи вышли бы победителями в состязании с артистами-чревовещателями цивилизованных стран. У присутствующих на шаманском сеансе создается полная иллюзия, что «отдельные голоса» приходят из различных концов полога. Некоторые голоса вначале очень слабы и тихи как будто бы доносятся издалека. Затем они как бы приближаются, постепенно становятся все громче и сильнее, заходят в полог и ходят взад и вперед, изменяясь в силе, приближаясь и удаляясь от слушателей. Другие голоса приходят сверху, проходят через полог и как будто бы уходят в землю, и кажется, что они раздаются из-под земли. В трюках такого рода шаманы подражают крикам зверей и птиц и даже завыванию бури.

Я слышал однажды голос, который был объявлен эхом. Он слабо повторял все звуки и слова, которые мы произносили, даже английские и русские фразы. Конечно, иностранные» слова произносились не вполне правильно, но все же «дух» обладал тонким слухом и быстро улавливал звуки незнакомого языка. Когда мы стали хлопать в ладоши, то «дух» мог подражать этому звуку лишь прищелкиванием языка… Я слышал «духов» кузнечика, слепня и комара, причем их «голоса» были очень похожи на звуки, издаваемые этими насекомыми в обычное время.

По моему предложению, шаман Qorawge, о котором я уже говорил, заставил своих «духов» кричать, говорить и шептать мне прямо в ухо. Иллюзия была настолько полна, что я невольно подносил руку к уху, – чтобы поймать «духа»… Все время, пока говорили «отдельные голоса», шаман не переставал бить в бубен, для того, чтобы показать, что все его силы и внимание заняты другим делом.

Я пробовал делать фонографические записи «отдельных голосов». Для этого я упросил шамана «Скребущую женщину» дать сеанс в моем доме, преодолев его нежелание несколькими лишними подарками. Шаманство должно было, конечно, проводиться в полной темноте, и я установил фонограф так, чтобы я мог работать без света. Шаман сел в самом дальнем углу комнаты, на расстоянии двадцати шагов от меня. Когда свет был потушен, «духи» после некоторых «робких» колебаний, уступая просьбам шамана, вошли в комнату и даже согласились говорить в трубу фонографа. Запись показала большую разницу между стуком бубна, который звучал издалека, и голосами «духов», выходящими как будто прямо из трубы фонографа.

Все это время «Скребущая женщина» не переставая бил в бубен, чтобы я слышал, что он сидит все время на одном месте и занят своим делом…»[132]. И далее: «…Однообразие шаманского сеанса, который иногда длится несколько часов подряд, скрашивают различного рода трюки. «Духи» скребутся снаружи стен внутреннего полога, бегают вокруг по всем направлениям так, что слышно топание их ног… Часто злой «дух» неожиданно дергает шкуру, лежащую на земле в центре полога, с такой силой, что все предметы, стоящие на ней, разлетаются по всем направлениям. Поэтому, из предосторожности, перед шаманством из внутреннего полога выносят все котлы и блюда. Иногда невидимая рука схватывает полог за верхушку и трясет его с чудовищной силой или даже приподнимает его, впуская в него на мгновение свет из наружного шатра. Это, конечно, возможно только с подвижным внутренним пологом оленеводов, где он не очень крепко привязывается. Нередко невидимые руки швыряют в полог комья снега, льют холодную воду и мочу и даже бросают куски дерева и камни, нередко попадая в кого-нибудь из слушателей.

Все это не раз случалось в моем присутствии… Все эти трюки удивительным образом походят на те, что используются на современных спиритических сеансах и, без сомнения, не могут исполняться без помощи ассистентов»[133]. Однажды Богораз имел случай присутствовать при «совершенно необыкновенных» деяниях одной шаманки, среди описания которых мы встречаем и следующий эпизод: «Затем она взяла большой круглый камень, величиной с человеческий кулак, положила его на бубен и, дуя на него со всех сторон, принялась бормотать и хрипеть, изображая духов. Она объяснялась с нами при помощи знаков, так как, находясь во власти духов, на время утратила дар речи. В какой-то момент она начала обеими руками сжимать камень, и вскоре из ее ладоней посыпались маленькие камешки. Они продолжали падать в течение минут пяти. На полу, устланном шкурами, образовалась груда из камешков. Большой же камень остался целым и таким же гладким, как и вначале. Я сидел очень близко от фокусницы и внимательно следил за всеми ее движениями. Однако я не мог понять, откуда взялись эти камешки. На ней была обычная женская одежда-комбинация, которую она спустила до пояса, так что вся верхняя часть ее тела была совершенно голая, и мне было легко контролировать ее действия. Через несколько минут я неожиданно для нее попросил ее повторить этот трюк, думая поймать ее врасплох, но она сразу же взяла камень и без всякого труда выжала из него поток маленьких камней, еще больший, чем в первый раз»[134]. Для М. Гузинде испытания силы селькнамских колдунов обладают «несомненным достоинством реальности»[135] и не могут быть объяснены посредством предположения о сознательном обмане[136]. Автор ссылается, среди прочего, на следующее «доказательство»: «Раздевшись до пояса и обнажив руки, колдун Тененеск положил на раскрытую ладонь правой руки три камешка размером с вишню. Устремив на них взгляд, он с силой дунул на них, и камни исчезли с руки, которая до того момента оставалась совершенно неподвижной. Он повторил трюк: на сей раз я следил за ним более внимательно. Я сам поднял с земли четыре камешка и положил их