— Нет, останься! — Крикнул властно Карача-бек. — Я хочу, чтобы ты посмотрел, как настоящие мужчины стреляют из ружья, чтобы не возводил на меня напраслину. — И он быстро, сноровисто принялся заряжать ружье во второй раз, бросая время от времени насмешливые взгляды в сторону побелевшего от испуга поддерживаемого слугами Соуз-хана.

— Ладно, — проговорил он, закончив заряжать ружье и укрепив его на сошнике, — смотри, как это делают воины. Огня! — и когда ему поднесли все ту же тлеющую головню, то спокойно запалил фитиль, поднес его к полке с затравкой, но не спешил поджигать насыпанный на полке порох, тщательно прицелился в живую мишень, а лишь потом медленно и неторопливо поднес фитиль к затравке.

Глухо бухнул выстрел, но уже никто не закричал, не упал на землю, не побежал прочь. Лишь женщины зажали уши маленькими ладошками и открыли рты. Зато несчастного барана подняла неведомая сила и отбросила к стене. Он несколько раз дернул ногами и замер. Толпа, не сговариваясь, ринулась к нему и возбужденно заголосила:

— Ой! Вай! Мертвый баран! Совсем мертвый! Небесным громом убило барана! Хороший снаряд!

Несколько мальчишек и двое старших сыновей Соуз-хана подошли к Караче-беку, уважительно оглядывая ружье, которое он все еще держал за приклад, и не опуская на землю.

— А нам можно? — ткнул пальцем в металлический ствол один из них. — Мы тоже хотим научиться гром делать, молнию слать.

— Почему ж нельзя? На — стреляй, — и Карача-бек с улыбкой протянул ружье.

— Э-э, ты это дело брось, — вспомнил о своих отцовских обязанностях Соуз-хан, — перестреляют друг дружку. Пусть лучше из луков точнее бьют. А ружье… баловство это все.

— Да и ружье тебе теперь новое покупать придется. Проспорил ты мне его. Так говорю?

Соуз-хан закрутил головой, пытаясь найти какую-то отговорку.

— Может, подождешь, а? Вишь, детишки учиться хотят… я и не думал, что из него можно попасть в кого-нибудь. Дорогой Карача-бек, давай я тебе вместо ружья другой подарок преподнесу: сапоги добрые или шубу баранью. А хочешь, мой халат? Бери! Мне для хорошего человека ничего не жалко. Сговорились? А?

— Не-е-е… Уговор дороже денег. Мы с тобой не на халат спорили, а на ружье. Если бы я не попал, то коня бы оставил, дальше бы пешком пошел. Прощайся с ружьем, с собой его забираю. И припасы к нему тоже. Без припасов оно бесполезное.

Соуз-хан заскрипел от злости зубами, так не хотелось ему отдавать дорогое ружье, которое он держал не столько для дела, сколько из бахвальства, доставая из сундука во время приездов родни или именитых соседей. Почитай, во всей округе у одного его имелось ружье и обладание им уже поднимало престиж хозяина.

Карача-бек видел мучения прежнего владельца ружья, но лишь посмеивался в негустую каштановую бородку и не спешил как-то успокоить его.

— Ладно, — наконец проговорил он, — пошли в шатер я расскажу как тебе и ружье вернуть и в прибыли оказаться.

Оставшись наедине с хозяином он, не спеша, еще раз изложил ему цель своей поездки в Казань, а потом предложил:

— Собирайся, вместе поедем. У тебя там, я слышал, и родичи есть. Примут, обогреют, с нужными людьми познакомят. Возьмешь с собой товары кой-какие и продашь подороже. У меня с собой ханская грамота имеется, а с ней нам все двери открыты. Купишь ни одно, а десяток ружей и припасы к ним. Своих людей вооружишь, а я их обучу как стрелять правильно без промаха. Не только самый богатый, но и самый сильный мурза в округе будешь. Я не тороплю, не неволю. Подумай до утра. Хватит тебе с бабами на мягких подушках валяться. Поглядишь, как в иных землях люди живут.

Чем больше говорил Карача-бек, тем сильнее распалялось сердце Соуз-хана, словно в огонь масла подливали.

"А, чего и в самом деле не поехать? — думал он, облизывая жирные губы. — Кой-какой товар на продажу или на обмен у меня припасен. Оттуда можно не только ружья, но и что другое привезти. Панцири, сабли. Там мастера известные и оружие их ценится. К тому же не зря хитрый визирь меня с собой зовет. Не из дружбы и любви большой. Чего-то он от меня хочет. Ай-вай! — словно проблеск какой, сверкнул в голове. — Неужели наш хан плохо на троне сидит? Вот оно что выходит… Недаром этот собачий сын вокруг меня увивается, вынюхивает что-то. Если хан Кучум умрет неожиданно или иная напасть с ним случится, то кому как ни мне стать ханом улуса Сибирского? Самозванец Едигир сгинул где-то в болотах, верно, и косточек от него не осталось. А других желающих сесть на ханском холме не сыщется. Недаром, ой недаром предлагает он мне поездку в Казань. Чего-то задумал, а может поддержкой Казанских князей заручиться желает? Как знать. Нет, надо ехать с ним. Поеду!"

— А зачем утра ждать, — неожиданно быстро согласился Соуз-хан, — я согласен. Еду с тобой в Казань.

— Ну и ладно, — не выказал удивления Карача-бек, — значит, рано утром и выступаем. Сейчас покажи, куда спать определишь, а в дороге еще наговориться, успеем. Сейчас отдохнуть надо, сил набраться. И вели коней накормить как должно.

Но утром начались только сборы в дорогу, а собрались уже затемно, решив остаться еще на ночь, а выступить, едва рассветет. И вот теперь они подъехали к лагерю Мухамед-Кула, где их остановили сторожевые посты. Карача-бек потребовал отвести его к башлыку и теперь сидел в центре лагеря, ожидая, когда появится ханский племянник.

Тот подошел сопровождаемый своим сотником, слегка запыхавшись, и, судя по ввалившимся глазницам и темным кругам вокруг глаз, Карача-бек легко определил, что эту ночь юноша провел без сна.

"Видно парень сгоряча залетел в Девичий городок и резвился там, не зная отдыха. Надо по возвращении намекнуть об этом хану. Хотя… У него же там родная тетка. Уж не снюхался ли он с ней? Обязательно выясню у охранников. Впрочем, если он им хорошо заплатил, то будут молчать".

— Как спалось моему царевичу? Извини, что рано поднял. Твои воины не хотели пропускать наш скромный караван.

Карача-бек предусмотрительно не взял с собой Соуз-хана, велев ему объехать лагерь стороной, не поднимая шума, и ждать на переправе через реку.

— Ты не разбудил меня. Я обходил посты, — попытался объяснить свое долгое отсутствие Мухамед-Кул, но легкий румянец, выступивший на щеках, выдавал его с головой, — а тут мне сообщают, что появились то ли купцы, то ли просто бродяги. Ведь ты выехал на несколько дней раньше меня. И я удивлен, увидев тебя в одном переходе от Кашлыка. Может у тебя плохой проводник и вы сбились с пути? У меня есть опытные люди и я могу отпустить с тобой кого-нибудь из них.

— В том нет нужды, — Карача-бек без труда понял, что царевич пытается уколоть его двухдневной задержкой, но он предусмотрел и это. — Мой проводник отлично знает дорогу, да и сам я не заблужусь в родных местах. То чужаки, что недавно здесь живут, боятся наших лесов и болот, боятся отходить далеко от ханской ставки. У меня тяжело заболел один из родственников, дядя жены, и я был вынужден завернуть к нему.

Мухамед-Кул хотел, было вспылить, услышав про чужаков, которые боятся местных лесов, тем более, что это была чистейшая правда: бухарцы не любили здешних мест и неохотно удалялись от Кашлыка. Но он сделал вид, будто не понял намека ханского визиря, и спокойно продолжал: