После падения Толедо Аль-Андалусу удалось собраться с новыми силами под властью берберских династий – причем дважды, при Альморавидах (1086–1147), как мы только что видели, а затем, начиная с конца 1140-х годов, при Альмохадах. Лишь в 1212 году, когда Альмохадов разбили кастильцы, существование Аль-Андалуса действительно оказалось под угрозой, но даже после этого понадобилось почти 300 лет, чтобы он окончательно исчез с лица земли. В XII веке в значительной степени возродилась и присущая халифату Омейядов высокая культура. Интеллектуальная и образовательная среда, финансируемая Альмохадами, послужила почвой, в частности, для трудов по аристотелевской философии и других научных работ Ибн Рушда (ум. в 1198), который, под латинизированным именем Аверроэс, будоражил умы преподавателей Парижского университета в XIII веке[101]. Поддерживался этот уровень и в Гранадском эмирате, о чем свидетельствует дошедший до нас высочайший образец средневековой архитектуры – дворец Альгамбра XIV века.

Тем не менее на взлете, которым мы заканчиваем эту главу, Аль-Андалус удержаться не сумеет, каким бы триумфальным ни был разгон. Но этот этап подчеркивает, что в X веке Кордовский халифат вместе с Византией составляли пару самых эффективных политических образований Европы, и оба они опирались на систему налогообложения, не знающую современных им аналогов. В том столетии богатство и могущество тяготело к юго-западу и юго-востоку континента, что прекрасно сознавали оставшиеся посередине христиане-католики. Они восторгались Византией (иногда с примесью досады) и боялись Аль-Андалуса, но чувствовали мощь обеих держав. И когда Аль-Андалус все же распался, каждая из воюющих тайф сохранила политический уклад, сформировавшийся при халифате, благодаря моделям, заложенным на востоке в VII веке и усовершенствованным в дальнейшем Аббасидами и Фатимидами. Христианские королевства Кастилия, Арагон и Португалия, поделившие между собой завоеванные богатые земли, внакладе не остались.

Амбиции Каролингов уже больше четверти века будоражат умы историков: именно эта династия предприняла масштабную попытку пересмотра политики всего Средневековья. В определенном смысле действовать с размахом было на самом деле легче: Франкская империя Карла Великого (768–814) и его сына Людовика Благочестивого (814–840) существенно превосходила размерами любое другое политическое образование средневековой Европы, поскольку включала в себя территории современной Франции, Германии и Нидерландов, частично захватывая северную Италию, Каталонию и Австрию. Это не значит, что политические начинания, которые мы наблюдаем у ряда западноевропейских государств после 1200 года, были менее радикальными: достаточно вспомнить, например, инновационные политические институты североитальянских городов XIII века или гуситов в Богемии (Чехии) XV столетия. Однако эти преобразования были фрагментарными и мелкомасштабными. Не стоит, однако, думать, будто каролингские правители и знать сознавали, к чему ведут их действия. Свою задачу они видели в основном как нравственную, даже теологическую, черпая императивы из глубины веков (образцами для подражания Каролингам служили библейский Израиль и христианская Римская империя), и избранные ими политические методы имели не менее давнюю историю – Каролинги просто пытались соответствовать. Да, нередко их постигали неудачи, поскольку политические амбиции и чаяния слишком многих участников, включая самих моралистов, были слишком своекорыстными, жестокими и порочными: как нередко бывало в истории, грандиозный замысел обычно разбивался о сиюминутные политические задачи. Но, несмотря на это, понимать мотивы Каролингов необходимо, поскольку они действительно пытались создать нечто новое, пусть неосознанно, причем на основе, довольно сильно отличавшейся от той, которой располагал любой более поздний государственный строй. В дальнейших главах именно с правлением Каролингов станут сравниваться другие страницы будущей западноевропейской истории, поэтому его нужно проработать тщательно. Кроме того, этот период хорошо документирован; если о Меровингах нам известно больше, чем о других западных постримских королевствах, то о Каролингах мы знаем еще больше, чем о Меровингах. Наш интерес к ним, как видно, не праздный, тем более что применительно к Франкскому королевству мы выйдем за рамки основного каролингского периода, заканчивающегося 887 годом, и рассмотрим также образовавшиеся после его распада государства X века.

Начнем с краткого экскурса в политику VIII–IX веков, а затем, прежде чем перейти к идеологии, которой руководствовались Каролинги, посмотрим, как протекало их правление[102]. Карл Мартелл, майордом, получивший власть над Франкским королевством в 710-х годах, положил начало завоеваниям, которыми для Каролингов характеризовался VIII век, как мы видели в главе 2. Он же стал основоположником династии, которую более поздние средневековые авторы назвали в его честь. Номинально он по-прежнему правил от имени меровингских королей, однако к тому времени действительной властью они уже не обладали, и в промежуток с 737 года до своей смерти в 741 году Карл даже не позаботился возведением на трон нового монарха. Точно так же поступили двое его сыновей, Пипин III и Карломан I, наследовавшие Карлу как майордомы, но уже к 751 году Пипин, оставшийся единовластным правителем, счел возможным короноваться самому. Однако, как ни ослабли Меровинги, их правление насчитывало 250 лет, и династия обладала сакральностью, качеством трудноуловимым, но требующим с ним считаться, поэтому коронация по сути представляла собой переворот. Пипин и его наследники старательно маскировали это обстоятельство – равно как и их летописцы. Не исключено, что согласие заранее дал сам папа римский; вполне вероятно, что помазание Пипина архиепископом Майнца Бонифацием поддержала знать. Однако достоверно известно, что папа Стефан II (752–757), прибывший во Франкское государство в 754 году просить Пипина о помощи в отражении атаки лангобардов (первый случай появления папы римского к северу от Альп), собственноручно миропомазал Пипина. Процедура эта была для франков беспрецедентной – хотя у вестготов прежде обряд помазания применялся[103]. Он определил характер последующей политики Каролингов, поскольку без поддержки Церкви они оставались бы обычным знатным родом, пусть и самым выдающимся во Франкской державе. Религиозная подоплека сохранилась и в дальнейшем; церковные соборы созывали еще Пипин и Карломан в 740-х годах, эта практика продолжилась и в 750-х, и в следующем столетии.