— А после, после вы ее видели?

— Нет. А что?

— Спрашиваю, потому что после четырех часов ее никто, кажется, не видел. Леди Стаббс исчезла.

— Исчезла? Наша Хэтти?

— Вас это удивляет, мистер Уэйман?

— И даже очень… Интересно, что она задумала?

— Вы хорошо знаете леди Стаббс, мистер Уэйман?

— Я вообще не знал ее до приезда сюда, а приехал я сюда четыре или пять дней назад.

— И уже успели составить о ней какое-то мнение?

— По-моему, она совсем не такая уж наивная простушка, — сухо сказал Майкл Уэйман. — Весьма эффектная молодая женщина и умеет извлекать из этого пользу.

— Но живостью ума явно не отличается? Вы согласны?

— Это зависит от того, что вы подразумеваете под словом «ум», — сказал Майкл Уэйман. — Она, безусловно, далеко не интеллектуалка, но если вы думаете, что у нее плохо с мозгами, то ошибаетесь. Я бы сказал, — с горечью добавил он, — она даже очень себе на уме. Я других таких не знаю.

Инспектор поднял брови.

— Я слышал о ней совсем обратное.

— Ей почему-то нравится притворяться дурочкой, не знаю зачем. Но, поверьте, она особа весьма сообразительная.

Инспектор довольно долго молча на него смотрел, потом спросил:

— Вы и в самом деле не можете точнее указать, где в какой момент находились? Я имею в виду, до пяти часов.

— Извините, боюсь, что нет. Отвратительная память, в особенности на время. У вас ко мне все?

Инспектор кивнул, и Уэйман стремительным шагом вышел из комнаты.

— Хотел бы я знать, — сказал инспектор не то самому себе, не то Хоскинзу, — что было между ним и ее милостью. То ли он подъезжал к ней и получил от ворот поворот, то ли у них произошел какой-то скандал. И вообще, как вы считаете, что тут думают о сэре Джордже и его жене?

— Она ведь… чокнутая, — сказал Хоскинз.

— Это вы так считаете, а меня интересует общее мнение.

— И общее мнение такое же.

— А сэр Джордж? Его любят?

— К нему, конечно, относятся не так, как к ней. Он неплохой спортсмен и разбирается в сельском хозяйстве. Конечно, старая леди здорово помогла ему.

— Какая старая леди?

— Миссис Фоллиат, которая живет в домике сторожа.

— А-а, да, ведь Фоллиаты раньше владели этим поместьем?

— Да. И именно благодаря старой леди сэра Джорджа и леди Стаббс здесь так хорошо приняли. Она перезнакомила их со всей местной знатью.

— Наверное, ей за это хорошо заплатили?

— О нет, что вы! — Хоскинз, похоже, был шокирован подобным предположением. — Я слышал, она знала леди Стаббс еще до замужества и сама настояла, чтобы сэр Джордж приобрел это имение.

— Вот с кем мне обязательно надо поговорить, — сказал инспектор.

— О, эта старая леди все примечает. От ее глаз ничего не укроется.

— Нужно непременно с нею побеседовать, — загорелся инспектор. — Интересно, где она сейчас?

1

Миссис Фоллиат в это время находилась в большой гостиной. И не одна, а в обществе Эркюля Пуаро. Когда он вошел, она нервно вздрогнула. Потом, снова откидываясь на спинку кресла, пробормотала:

— А, это вы, месье Пуаро.

— Прошу прощения, мадам. Я вас потревожил?

— Нет-нет, нисколько. Я просто присела немного отдохнуть. Я уже не так молода. Эта история… совсем выбила меня из колеи.

— Понимаю, — выразил сочувствие Пуаро. — Прекрасно вас понимаю.

Миссис Фоллиат, зажав в маленьком кулаке носовой платок, безучастно смотрела в потолок, а голос ее был глух от волнения.

— Страшно даже думать об этом. Бедная девочка. Бедная, бедная девочка…

— Да-да, — скорбно пробормотал Пуаро.

— Совсем еще ребенок, — продолжала миссис Фоллиат. — Жизнь ее только начиналась. Страшно об этом думать, — повторила она.

Пуаро пытливо на нее взглянул. Ему показалось, что она постарела лет на десять с того момента, как он видел ее в роли любезной хозяйки, принимающей гостей. Лицо было осунувшимся, на нем четко обозначились морщины.

— Вы только вчера говорили мне, мадам, что мир так жесток.

— Я так говорила? — Миссис Фоллиат едва заметно вздрогнула. — Да, это правда… О, я только сейчас начинаю понимать, насколько это верно. — И совсем тихо она добавила: — Но я не думала, что может случиться… такое.

Пуаро снова пристально на нее посмотрел.

— Но вы все же предполагали, что что-то непременно случится? Что же именно?

— Нет-нет… я говорю… вообще.

— И все же вы ожидали, что что-то произойдет — что-то из ряда вон выходящее, — настаивал Пуаро.

— Вы меня неправильно поняли, месье Пуаро. Я только хотела сказать, что никак нельзя было ожидать подобного несчастья во время такого праздника.

— Леди Стаббс сегодня утром тоже говорила о жестокости.

— Хэтти? О, не говорите мне о ней, пожалуйста, не говорите. Думать о ней не хочу. — Она умолкла, но потом спросила: — А что она говорила насчет… жестокости?

— Это касалось ее кузена Этьена де Сузы. Она сказала, что он жестокий, что он плохой человек. И еще сказала, что боится его.

Пуаро внимательно смотрел на нее, но она лишь непонимающе покачала головой.

— Этьен де Суза? Кто это?

— Ах да, вас ведь не было за завтраком. Я совсем запамятовал, миссис Фоллиат. Леди Стаббс получила письмо от своего кузена, которого она не видела лет с пятнадцати. Он сообщал, что навестит ее сегодня — ближе к вечеру.

— И он приходил?

— Да. Он был тут примерно в половине пятого.

— Несомненно, вы имеете в виду довольно привлекательного загорелого молодого мужчину, который пришел со стороны причала?

— Да, мадам, это и был мистер де Суза.

— Я бы на вашем месте, — вдруг с жаром заговорила миссис Фоллиат, — не обращала внимания на то, что говорит Хэтти. — Она вспыхнула, увидев, что Пуаро изумленно вскинул брови, но продолжала: — Понимаете, она точно ребенок, и суждения у нее совсем как у ребенка — плохой, хороший. Никаких полутонов. Я бы не стала принимать всерьез то, что она наговорила об этом Этьене де Сузе.

Удивление Пуаро росло.

— Вы ведь знаете леди Стаббс очень хорошо, — медленно проговорил он, — не так ли, миссис Фоллиат?

— Вероятно, так же, как и все. Возможно, впрочем, лучше, чем ее муж. И что из этого?

— Какая она на самом деле, мадам?