Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сие место не всегда было столь высоко, шведские солдаты насыпали валы. За семьдесят лет земля уплотнилась, и вверху можно ставить крепость в рыцарском вкусе, как нравится его высочеству, даже стены с зубцами…
Отворачиваясь от метели, великая княгиня сидела так, что мнимый Эрлих видел ее лицо – молодое и красивое, но вдруг исказившееся пренебрежительной гримаской. Гримаска относилась ко вкусам супруга.
– Бог с ними, с зубцами. Скажите лучше, возможно ли тут поставить бастионы, хотя бы такие, как в Петерштадте.
Мнимый Эрлих, услышав это, улыбнулся – супруга наследника бывала в Петерштадте и, насколько дамам вообще дано понять фортификацию, любопытствовала – что необходимо, чтобы выдержать осаду.
Он решил более не ждать. Не столько сбежав, сколько скатившись с откоса и подняв вокруг себя облако снега, слетевшее с кустов, он оказался возле саней и рухнул на левое колено.
– Царь небесный, это что еще за болван?! – по-русски воскликнул Никита Панин и сразу перешел на немецкий: – Ваше высочество, надо уезжать, не то здешние поселяне набегут и станут попрошайничать.
Мнимый Эрлих так и знал – его борода и тулуп всех введут в заблуждение.
Следовало пустить в ход всю доступную офицеру-голштинцу галантность. И поскорее – Петр Иванович Панин уже доставал из саней заряженные пистолеты.
– Ваше высочество, умоляю, выслушайте! – обратился он по-немецки. – Я служил покойному батюшке вашего супруга, теперь желаю служить вам, не прогоняйте меня! Клянусь честью, у вас не будет более преданного слуги!
– Кто вы? – спросила великая княгиня.
– Я майор драгунского полка барона фон Дельвиг, Рейнгард фон Бейер, ваше высочество. Если господин Панин даст себе труд вспомнить офицеров, бывших при покойном императоре…
Никита Иванович Панин прищурился.
– Если бы вас обрить, сударь, я бы мог утверждать, точно ли вы фон Бейер.
– Если ее высочество прикажет, могу и обриться. Но это будет преждевременно, – возразил мнимый Эрлих, так привыкший к фальшивой фамилии, что его собственная даже не сразу выговорилась.
– Что вы этим желаете сказать?
– То, что я желаю служить ее высочеству всеми возможными способами. И я буду счастлив в тот день, когда смогу присягнуть на верность супругу ее высочества… императору российскому Павлу!..
– Ого! – воскликнул Петр Иванович Панин. – Кажется, нам подсунули тухлую наживку и ждут, чтобы мы клюнули!
– Вы не верите мне, это правильно, что не верите! Но я могу доказать вам, что действительно тот, за кого себя выдаю.
– Любые бумаги можно подделать.
– Как раз бумаг у меня нет. Мне пришлось расстаться с ними на берегу речки Деркул.
– Что?!.
– И спрятать их на груди у покойника, чтобы его приняли за меня. Я – из той пятерки голштинских офицеров, что, обманувшись, бежала к самозванцу в надежде на чудо. Как вам известно, чуда не случилось, мертвец не воскрес.
Признавая свое участие в пугачевском бунте, мнимый Эрлих, он же Бейер, сильно рисковал. Но другой столь же действенной рекомендации у него не было.
– Вы надеялись воскресить покойника? – холодно спросил Петр Иванович.
– Да, ваша светлость.
– Но вы сразу поняли, что бунтовщик – не покойный император. Как же вы оказались у Деркула?
– Нас стерегли, ваша светлость. Бежать зимой мы не могли – мы бы замерзли в степи. А летом за нами строго следили. Мы были необходимы самозванцу как свидетели. Когда появилась возможность, мы ушли от него с отрядом Перфильева. Я дорого заплатил за свою ошибку, я дважды был ранен. Но моя верность императору Петру осталась прежней! – выкрикнул Бейер.
Это было правдой, и двое опытных государственных мужей, полководец и политик, переглянулись так, что стало ясно – готовы поверить.
– Господа, если этот человек желает нам служить, мы должны его принять, – вдруг сказала великая княгиня.
– Я понятия не имею, какая от него может быть польза, – возразил Никита Иванович.
– От меня может быть немалая польза, – не вставая с колена, заявил Бейер. – Я желаю служить великому князю Павлу и желаю видеть его на троне. Думаю, что многие хотят того же. Я присягнул покойному государю Петру, это – исполнение присяги. Ваше высочество, я буду счастлив, когда вас назовут императрицей российской…
Великая княгиня улыбнулась.
Бейер знал, как ей угодить.
И Петр Иванович Панин улыбнулся. Он не ладил с императрицей Екатериной, и то, что он давал советы по строительству крепости, где в случае провала неведомого Бейеру заговора могли бы на время укрыться Наталья Алексеевна и Павел Петрович, возможно – со своим ребенком, давало Бейеру надежду – он и этому господину, кажется, сумел угодить.
– Погодите, господа. Все не так просто! – воскликнул Никита Иванович. – Тому, кто служит, платят. Я не собираюсь платить человеку, который мне кажется подозрителен. Где гарантии, что его к нам не подослали? Я не хочу за свои же деньги приобрести камеру в казематах Петропавловской крепости.
– Я не прошу денег, они у меня есть. Для того чтобы послужить сыну моего покойного императора, деньги найдутся, не так уж много их требуется, – сказал Бейер. – А потом – потом, думаю, у вас уже не возникнет подозрений…
Все четверо говорили об одном, однако произнести точные слова опасались. Но через несколько минут должен был появиться пятый, и Бейеру хотелось покончить с разговором, пока любовник великой княгини не вмешался. Поди знай, что у него на уме и не захочет ли он оставить свою женщину всего лишь великой княгиней; став императрицей, она может и отречься от него, спровадив с важным поручением куда-нибудь в Патагонию…
Оставалось то, ради чего он сейчас рисковал головой.
– Ваше высочество, прошу считать меня самым преданным своим слугой, – сказал, вставая на ноги, Бейер. – Я пущу в ход все средства, какие мне доступны, и буду доносить о своих делах господину Панину…
Он посмотрел на Петра Ивановича, зная, что этот – самый надежный союзник.
– Ну, поглядим, – буркнул полководец.
– Мне не требуется ничего, ваше высочество, только одобрение господина Панина. Мы случайно оказались врагами, ваше высочество, но такого врага можно только уважать… и я ничего не предприму без одобрения господина Панина…
– Сперва я должен понять, тот ли вы, за кого себя выдаете, и не получаете ли жалованье в личной канцелярии господина Шешковского.
– Проверяйте, коли угодно. В столице служат голштинцы, и их нетрудно отыскать. Покажите меня им. Они меня опознают. Что же до господина Шешковского… Клянусь, не знаю, что тут можно сделать. Сами понимаете, спрашивать его бесполезно – правды не скажет. А теперь – позвольте откланяться. Сейчас тут будет господин, которому лучше меня пока не видеть и не знать. Когда пожелаете меня видеть, пусть отнесут записку в аптеку Бутмана, что на Гончарной. Ваше высочество…