- Нет, - ответил Синенко, - снова полиция. Кто путается, зовет нас милицаями.

- Лишь бы не полицаями, - сказал я. - Может быть, сразу отвезете домой? Надеюсь, там уже убрали. Хорошо, все застраховано. Наверное, придется вообще другой дом поставить…

- Могу порекомендовать строительную фирму, - предложил Синенко.

- Не надо, - отрезал я. - Весь дом нашпигуете следящими устройствами. Будут мне везде следить, мои полотеры замаются ваши следы вытирать. Нет уж, я свободный гражданин, потому разрешаю следить за всеми аксептами моей частной жизни только правительственным и общественным органам, а также свободным демократам и либералам… Стойте, куда вы меня везете?

- Куда и сами едем, - сообщила Мариэтта. - Не дергайся, тебе возвращаться сейчас в коттеджный поселок нельзя.

- Почему?

- Кто-то тобой интересуется слишком уж, - ответила она. - Не понимаю, что в тебе нашли… Такой неинтересный!

Я ответил со вздохом:

- Понимаю… Если бы это я их всех перебил, сразу бы стал интересным, правда?

Мариэтта спросила живо:

- Но перебил их ты?

- Все вы убийц обожаете, - сказал я с обидой. - Вон как глазки заблестели! А я и мухи не убью, такой добрый. Потому все один, все один…

- Ничего, - утешила она, - это упражнение полезно, как давно уже выяснили ученые. И без затрат сокращает лишнее население планеты. Мы не будем тебе мешать. И даже записывать не станем. Думаю, ты не оригинален.

Я сказал обиженно:

- Уже не считаете меня загадочным героем? Или таинственным… пусть даже преступником вроде Мориар- ти?… Знаете ли, в вашем учреждении могут подстрелить с крыши любого дома. Да что там крыша, из любого окна! Вы слыхали о снайперах? А в поселке все как на ладони, близко не подобраться.

Синенко буркнул:

- Он прав. Туда и отвезем, но сперва в наш центр. Попытаемся разобраться, почему к тебе такой интерес.

- А если не разберетесь?

Он вздохнул:

- Все равно охранять придется. Хотя, думаю, выделят ребят, специально заточенных для таких работ. У нас так всегда, охраняют кого ни попадя.

- Я не кого, - ответил я обидчиво. - Да еще попадя. Я царь природы.

- Мы самодержавие в тысяча девятьсот семнадцатом отменили, - напомнил Синенко, не оборачиваясь.

- Тогда венец творенья!

- И религия у нас отделена, - сообщил он злорадно, подумал, уточнил: - От чего-то там. Мариэтта…

Она огрызнулась:

- Да ладно тебе. Мы полиция или не полиция?… Меняемся.

Я не понял, что за обмен, но Синенко остановил машину, Мариэтта вылезла и села за руль, а он передвинулся на правое кресло.

Машину Мариэтта в самом деле ведет виртуозно, красиво обгоняя, даже как бы подрезая, хотя автомобили с автоматикой подрезать невозможно, компьютер реагирует моментально и тут же выполняет нужный маневр, притормаживая, ускоряясь или подавая в сторону, и так пролетели по магистрали и полдюжины улиц, пока впереди не выросло здание полиции и не помчалось навстречу с угрожающей скоростью.

Мариэтта лихо остановила у самого входа, Синенко проворчал:

- Если стану заикой, тебе придется выходить за меня замуж.

- У тебя ж две жены, - сказала она уличающе.

- Возьму третьей, - ответил он с достоинством. - И перейду в ислам, там и четыре можно.

Он вышел наружу и придержал дверцу для меня.

- А разве демократам нельзя, - спросил я, - брать жен столько, сколько хотят?

Он кивнул.

- Как только церкви сломили хребет, последние запреты пали. Но консервативное большинство, как обычно, бурчит и осуждает. Но по закону, если женщины сами настаивают, то не только можно, но и обязаны… что, конечно, хуже, как сам понимаешь.

Поднявшись по высоким ступеням в здание, мы миновали обязательный на случай взрыва начиненного автомобиля со смертником пустой холл. Мариэтта шла впереди, стройная и с красиво отведенными назад плечами, что создает иллюзию женской беззащитности.

В их отделе Синенко принес три пластиковых стакана кофе, по одному сунул нам с Мариэттой, а с третьим в руке сел на край стола, свесив одну ногу. Я заметил, что держится совсем иначе, чем когда я сидел на этом же месте после первой нашей встречи. Не столько настороженно, сколько уважительно.

Он бы и за сигаретами для меня сбегал, если бы вздумалось его послать, да и Мариэтта хоть и разговаривает в прежнем покровительственно-презрительном тоне, но в ее больших и достаточно женских глазах то и дело вижу тщательно скрываемые удивление и тревогу.

Отхлебнув кофе, довольно хилый, но хоть сладкий и горький, я сказал дружески:

- Все, что я сказал, уже сказал. Ничего не добавлю. Обвинить меня вам тоже не в чем, верно?… Потому давайте я допью кофе… вам стоило бы настроить кофейный агрегат получше, и отвезете меня, как и обещали. Или я вызываю свою милую машиночку.

Они переглянулись, Синенко сказал поспешно:

- Нет-нет, с нашей стороны это было бы нечестно!

- Мы вас забрали из дома, - сказала Мариэтта, - мы и отвезем.

- Не буду отбиваться, - сказал я. - Можете даже отнести.

- Отнести?

- В паланкине, - объяснил я. - Со шторами из китайского шелка. Скромный я, понимаете ли.

Синенко сказал торопливо:

- Пару минут, хорошо? Я доложусь по всей форме, скажу о результатах… думаю, руководство не станет вас задерживать.

- И отнесете на паланкине? - уточнил я. - Тогда и три подушки захватите! Одну большую и две поменьше.

Он сказал Мариэтте с неохотой:

- Сама понимаешь… К сожалению, прямых улик нет.

Мариэтта ответила со вздохом:

- А как бы хотелось… Сама бы удушила!

- Я солидарен с мнением вашего руководства, - сообщил я. - Оно у вас мудрое. Почти как я. Жду. Но не долго.

Я сам чувствовал, что разговариваю с ними все увереннее. И не только потому, что сами позволяют и даже подталкивают своей неуверенностью и непониманием как со мной держаться: как с удачливым олухом или же с хитрой замаскированной бестией?

Нет, это я сам потихоньку хамею или наглею, но в самом деле чувствую в себе нечто, что позволяет в будущем уже не трястись, что мне на ногу наступят или сам кому наступлю. Вот когда прижимает к стене, то стреляю сразу, все-таки лучше я, чем меня… А подрожу и попереживаю потом. Хотя теперь уже и дрожу меньше, и переживаю как бы больше потому, что так надо, раз уж я одухотворенная натура…

Синенко вышел распаренный и вроде бы даже вздрюченный, посмотрел волком, Мариэтта бросилась к нему, пошептались, она тоже чуть сникла, явно новости так себе.