у входа в зал и оттащить к убитой. Этого убийца и ждал. Но наёмники никогда не озабочены тем, чтобы подставить кого-то. Его и так с убитым ничто не связывает. Убив, они исчезают.

_____________

[1] С 17 до 19 часов

Глава 12. Стратагема 金蟬脫殼. Цикада сбрасывает золотую шкурку

Всегда сохраняй уверенный вид.

Не допускай изъянов в своей позиции.

Не позволь союзнику поддаться страхам.

Не дай противнику повода напасть.

Бяньфу, тихо сидевший в углу и сжимавший в руках ставший совсем мягким персик, теперь до боли закусил губу. Так вот почему Цзиньчан велел ему проиграть! Он бы точно пошёл в зал один и точно вышел бы в колодках! Убийца же подлинно растерялся, когда увидел у входа сразу четверых, а Цзиньчан, предвидя все, специально притворился пьяным и затащил на пир его, готового быть на подхвате, Ван Шанси и директора, как идеальных свидетелей, которых в убийстве никто никогда не обвинит. Золотая Цикада сразу разглядел тело девицы, привлёк к нему внимание, и фактически отрезал убийце путь к отступлению. Жаль, они оба сплоховали в полутёмном помещении, но теперь у убийцы есть убийственная примета. А это уже кое-что…

Девица же Ши Цзинлэ несколько минут сидела молча, потом заговорила.

— Если это так, то не тебя ли подставить хотели, Золотая Цикада? Тогда личность убитой вообще никакого значения не имеет. Любую, которая тебя встречать вышла, придушили бы.

— Неверно, красавица. То, что я стану победителем турнира, заранее никто предсказать не мог. Мой бой с принцем, конечно, постановка, но все остальные бои были с непредсказуемым исходом. Подверни я ногу в предпоследнем бою, — и победителем стал бы Мао Вэй. Победитель турнира — любой — по задумке убийцы, носил бы на спине закопченный котел…[1]

Цзиньчан умолк, заметив, что девица выпрямилась в струнку и застыла на стуле, как на троне. Взгляд её ушёл в пространство и замер там. Цзиньчан переглянулся с Ло Чжоу, но тот сделал знак молчать.

— Не случайно, — пробормотала вдруг Ши, — не случайно! Но кто это был?

— Что? Вы что-то вспомнили?

Девушка покачала головой.

— Нечего вспоминать, просто я разговор слышала. Когда приехала на турнир, меня в павильон директорский проводили. И я через ширму слышала, как Лю Лэвэнь с кем-то говорила. Она спросила: «Так вы думаете, если я смогу покорить чемпиона, Чэнь взревнует?», и мужской голос ей ответил: «Конечно». Но я не знаю, кто это был. Но тогда выходит, она действительно вышла неслучайно. И тогда… это просто убийство частного лица по личному поводу.

— Возможно, красавица, — кивнул Цзиньчан, — а раз так, то вам должно быть понятно, что я хочу знать. Что представляла собой ваша подруга Лю Лэвэнь, и кто мог свести с ней счёты?

Ши поморщилась.

— Не зови меня красавицей, надоело. Что до Лэвэнь, — Ши вздохнула, — то подругой моей она никогда не была. У меня вообще нет подруг, — в этих словах девицы не промелькнуло ни сожалений, ни горести, казалось, она просто походя отметила это.

— Но вы не можете не знать, правдивы ли те слухи, которые утверждали, что Чжэнь Чанлэ способна обвести вокруг пальца самого проницательного евнуха, что Сюань Янцин может посеять раздор между кланами Ню и Ли, а Лю Лэвэнь умело манипулировала мужчинами, вы же, Ши Цзинлэ, как настоящая лиса, легко можете довести мужчину до самоубийства? — вмешался в разговор Ло Чжоу.

Девица ничуть не смутилась.

— Способна ли Чжэнь обмануть евнуха, я не знаю, а вот папашу своего она дурит виртуозно. Сеять раздор между кланами Ню и Ли? Большого ума тут не надо, они так годами грызутся. Могла ли Лю кружить головы мужчинам? Да у мужчин определенного рода головы при виде любой юбки сами кругом идут. Я же до самоубийства никого не доводила, просто, побывав у нас в доме, один знатный сынок семейки Линь руки на себя наложил. Но после этого — не значит вследствие этого. Он с братцем моим виделся и взаймы просил на выкуп куртизанки. А братец не дал, хоть и не из жадности. Просто сам накануне всё на девок в ивовых домах спустил. Причём тут лисы-то?

— Ясно, всё пустые разговоры. Однако вы были знакомы с Лю довольно близко и кое-что о ней должны знать.

Девица снова укусила персик и задумчиво прожевала его.

— Но едва ли это вам поможет. Лю выросла без отца и матери. Что с ними сталось — про то она никогда не говорила. Она вообще-то очень много говорила, порой часами не умолкала, однако при этом умудрялась ничего не сказать. Однажды три часа говорила, что у неё просто нет слов. Воспитал её старший брат её матери, Чжао Гуйчжэнь. Он — даос, и она усвоила от него очень много странного. Читала «Дао де цзин» и говорила, что безграничное Дао невозможно познать с помощью чувств и разума, с ним можно лишь слиться воедино. Говорила, что идеален тот, кто сумел отказаться от мирских радостей в пользу созерцания и слияния с Дао. На мой вопрос, как можно слиться с тем, чего не можешь понять, не отвечала. Грезила каким-то эликсиром жизни и постоянно про лисиц рассказывала. Мой отец, он конфуцианец, говорит, что когда даосские фантазии слишком захватывают головы властителей, случается беда, и он прав, пожалуй.

— А были ли у неё поклонники?

Ответ девицы был весьма циничным, что, однако, не умаляло его разумности.

— Как не быть, когда твой дядя — ближайший друг императора, входящий к нему без доклада? Мужчин вокруг неё крутилось столько, что и пересчитать всех не смогу. Но из тех, кого она сама отмечала, только троих знаю. Это генерал Су Юлинь, первый красавец столицы Исинь Чэнь и губернатор-цзедуши округа Шэнь Мао Линьюнь. Но Су убивать бы её не стал: зачем, коли жениться мог и продвинуться? В Исинь Чэня Лю сама влюблена была, так зачем же ему сук под собой рубить? А Мао недавно отца похоронил, в семье строгий траур. Не до Лю Лэвэнь ему сейчас. Свадьба в траур чжаньцуй[2]? Да его затопчут…

— Так это Исинь Чэнь должен был взревновать, услышав о том, что она покорила победителя турнира?

— Другого Чэня в её окружении я не знаю, — пожала плечами девица, — однако… Я не знаю, что такое Дао, но я точно знаю, что Дао — это не я. А вот Исинь Чэнь, похоже думает, что суть вселенной и начало всего — он сам. Такие не ревнивы. Вы просто не знаете Чэня. К тому