Жена Джанкарло наклонилась вперед и прошептала:

– И отправь Робби, сынка Жана, к леди Хелевайз в поместье, спроси, не может ли она прислать свою девушку и Дженни, чтобы они прислуживали герцогине. Да пригласи саму леди Хелевайз.

Ноб выскочил их кухни и помчался, разбрызгивая грязь во все стороны.

Великая герцогиня Западной стены не торопилась войти. Она оставалась на мощенной камнем – только до границ деревни – улице, прорезанной посередине сточной канавой, которую промывало ручьем. Герцогиня восседала на великолепной породистой лошади восточных кровей и беседовала с монахиней на ослике.

– Пропустите ее! – рявкнула Гауз на своих солдат. Но, стоило ей наклониться, командный тон уступил место сладчайшим переливам: – Преподобная Амиция, благословите старуху, милая.

Амиции потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить знамя и солдат. Она знала младшего сына Гауз и своего капитана. Присутствие этой женщины до сих пор лишало ее дара речи.

Гауз Мурьен, мать Красного Рыцаря и сэра Гэвина, жена графа Западной стены, была небольшого роста, хотя мало кто назвал бы ее невысокой. Рост ее равнялся всего пяти футам, но, восседая на статном коне, она казалась выше. Время не оставило следов ни в медовых волосах, ни на лице, шее и груди. Она одевалась по последней этрусской моде. На ней была высокая шляпа с заостренным концом, украшенная пышным султаном из страусиных перьев, прихваченных геральдической брошью, совершенно сухой плащ в зеленых гербовых цветах, подбитый соболиным мехом, загадочно-черным, и отделанный королевским горностаем, на которого она имела полное право как сестра короля. Пальцы в темно-зеленых перчатках украшали два подходящих друг к другу кольца из красного золота с изумрудами. Талию перехватывал тяжелый рыцарский пояс из раковин, оправленных в золото, и такая же цепь из крупных раковин лежала на груди под плащом. Шпоры леди Гауз носила золотые, рыцарские. При ней был большой боевой меч – редкое украшение для женщины даже в Альбе – в зеленых ножнах, отделанных золотом.

Прямо за ней, на людной улице, виднелась огромная птица, слишком крупная для ястреба. Пожалуй, это мог быть даже орел. Он сидел на шестке, спутанный, в клобучке, с колокольчиком, и страшно кричал, пугая лошадей. Он был очень велик, с большую собаку.

Герцогиня посмотрела на него и отвернулась. Он стоил не меньше целой деревни. Люди выглядывали из окон или выходили на улицу поглазеть на нее, она вежливо махала им и улыбалась.

Амиция вздохнула, спешилась и присела в реверансе.

Герцогиня улыбнулась:

– А ты очень мила. Уверена, что такую грудь и такие ноги стоит отдавать Господу? Ему все равно. Оставь Ему уродливых старых дев. Эти ножки созданы для бега, милочка.

Солдаты Гауз привыкли к ней. Никто не хихикнул. Никто не сказал ни слова.

Амиция выпрямилась.

– Никто не устоит перед лестью вашей милости… и любой поймет, что вы имели в виду, – ответила монахиня.

– А ты мне нравишься, ведьмочка, – сказала Гауз, – пообедаешь со старухой? Тебе известно, что мой сын находится в той крепости?

– Я об этом слышала. – Амиция улыбнулась.

– У тебя усталый вид, – заметила Гауз, – слишком долго молилась?

Амиции очень хотелось сказать, что два дня и две ночи из нее вытягивали силу, но все же она решила это скрыть. Заставила себя улыбнуться:

– Слишком много юных любовников.

Гауз на мгновение выпучила красивые голубые глаза. Замолчала надолго, а потом фыркнула так громко, что ее лошадь дернулась и ее пришлось успокаивать. Герцогиня смеялась целую вечность.

Амиция не привыкла к образу жизни, который вела герцогиня. Та отдохнула и переоделась в еще более роскошное платье из зеленого бархата, которое не оставляло никаких сомнений насчет формы – и состояния – ее тела. Волосы ей расчесывали, пока они не заблестели, как красное золото ее драгоценностей.

Амиция поняла, что герцогиня волнуется.

Хозяин трактира и его люди были настолько услужливы, насколько им позволяли два десятка солдат и сорок слуг во дворе, и Амиция попросила крепкого красного вина, чтобы успокоиться. Но более всего ее порадовало появление Хелевайз – леди Хелевайз для тех, кто постарше. Она, хозяйка поместья к югу отсюда, пришла очень тихо, одетая в добротное шерстяное платье и передник, и привела свою дочь Филиппу и еще одну девушку того же возраста, Дженни. Обе были милы, светловолосы и умели исполнять обязанности горничных, если это требовалось. Пошептавшись с хозяином, Хелевайз вышла во двор, поговорила с капитаном стражи герцогини и лично отнесла вина сэру Анеасу.

Сэр Анеас низко ей поклонился:

– Вы не трактирная служанка.

– Нет, сэр рыцарь, но здесь, в деревне, все помогают друг другу, – она улыбнулась, – особенно в нынешние времена.

Солдаты спешились и теперь стояли группами по дворе. Трактир был недостаточно велик для них для всех.

В окно Хелевайз видела, как хозяйка сбивается с ног, накрывая два длинных стола в общем зале.

– Скоро для вас будут готовы два стола, – сказала Хелевайз, – если господа смогут войти гуськом и сразу же рассесться, то не нарушат уединение герцогини. И тогда мы сможем быстрее вас накормить.

Сэр Анеас снова поклонился.

Филиппа и Дженни показались во дворе с серебряными подносами – ее личными, – заставленными вениканскими стаканами, полными лучшего окситанского сладкого вина, которое хорошо переносило путешествия. Они вели себя как благородные дамы, и джентльмены оценили и их поведение, и стекло, и серебро.

Хелевайз взяла стакан сэра Анеаса.

Капитан поклонился.

– Я сэр Анри, – сказал он с густым вениканским акцентом.

Хелевайз присела с прямой спиной – поднос при этом не дрогнул.

– Это честь для нас, милорд.

Сэр Анри рассмеялся:

– Боже мой, в этом дворе я увидел уже больше реверансов, чем за целый год в Тикондаге.

– Хозяин – ваш земляк, если я верно распознала выговор, милорд, – сказала Хелевайз.

– Крест Господень! – воскликнул сэр Анри. – Может, у него есть вино из дома? Госпожа? Миледи?

– Народ здесь зовет меня «миледи», сэр рыцарь. Но мой муж никогда не носил рыцарских шпор, хоть и был хорошим солдатом.

Она вернулась в дом вместе с подносом, не забыв взглядом напомнить дочери и Дженни, что не стоит слишком долго наслаждаться вниманием двух десятков молодых мужчин.

– Что привело тебя в Альбинкирк? – поинтересовалась герцогиня. Аппетит у нее был здоровый. Она проглотила половину кролика и целого каплуна и перешла к миске салата, приготовленного на новый манер. Очевидно, она даже не обратила внимания на наличие в трактире зелени в конце марта.

Амиция была куда скромнее, потому что дала обет умеренности, однако же воздала должное хорошей еде и хорошему вину. Она сидела вместе с герцогиней, а солдаты устроились за длинными столами поближе к двери. От герцогини их отделял занавес.