— А я что, так и буду стоять у плиты?

Лада считала, что не для такой жизни пришла в этот мир, поскольку способна на многое. Приняв решение непременно найти престижную работу, она, до того момента не знавшая, с какой стороны подходить к компьютеру, освоила его за две недели. Кроме того, налегла на английский, который в институте знала вполне прилично. Но месяцы шли, а второго чуда не происходило: несмотря на ожесточенные поиски, Лада почти отчаялась найти хоть какую-нибудь работу. И однажды Олег, несколько смущаясь, все-таки спросил своего школьного друга-руководителя: не взять ли Ладку к ним на службу? Тот пожал плечами:

— Если хочешь, бери к себе в отдел… ну… референтом. А там посмотрим…

— Ты спятил! — пытались образумить Олега друзья. — Жена в собственной конторе! Это жизнь на вулкане. Тем более с Ладкиным характером…

— Ты спятила! — хватались за голову подруги Лады. — Он тебе что, дома не надоел?

Лада сопротивлялась: разве она не знает, как обращаться с собственным мужем? Кроме того, он будет под присмотром. Какие проблемы?

— Вы были правы! — говорила она подругам полгода спустя. — Я раздражаюсь по любому пустяку. Конечно, все держу в себе до прихода домой, и уж здесь срываюсь… И он иногда смотрит на меня та-а-акими глазами… По-моему, даже хочет взять топор. Это мой-то Олежка!

В их жизни появились новые проблемы. Например, взаимоотношения с сотрудниками. В отделе работали молодые энергичные дамы. Проницательная Лада очень быстро почувствовала… Барьер? Настороженность? Внешне все выглядело вполне благопристойно, интеллигентно, спокойно. Но на уровне взглядов, поджиманий губ и шепота за спиной… Никто, разумеется, не решался вступать с женой шефа в открытую конфронтацию. В то же время, созданный барьер вовсе не мешал им заискивать перед Ладой. Она совсем запуталась:

— Иногда мне казалось: они ревнуют. Нельзя сказать, что они претендовали на моего Олега, у каждой из них был кто-то свой — муж, жених, любовник. Это была какая-то другая ревность, что-то вроде «почему ей, а не мне». Особенно если эта ревность исходила от сотрудницы, муж которой никак не мог найти работу или зарабатывал не так много, как ей хотелось бы, или не был боссом. Но я-то ни разу не подчеркнула, что я жена шефа! Я — нормальный человек и понимаю, что есть вещи, которые делать нельзя. Непристойно, неприлично. Напротив, будучи женой, я оказалась не только не в привилегированном положении, но в положении человека, который не имеет права на ошибку.

Под вынужденным запретом оказался для Лады обычный бабский треп, эти веселые рассказики про своих мужиков, без которых нет ни одного женского коллектива. Разве могла она рассказывать о том, как Олег, раздеваясь перед сном, бросает на пол носки, а собака тут же хватает их и начинает терзать, Олег пытается отнять, та не отдает, все это ужасно забавно, и Лада всегда смеется. Но еще забавнее то, что Олег, прекрасно зная страсть собственной собаки к его носкам, все равно каждый вечер бросает их на пол… Начальник в глазах подчиненных всегда должен быть «при галстуке», считала Лада. Нельзя сказать, что она слишком много теряла от невозможности делиться семейными историями, но это увеличивало дистанцию между ней и сотрудниками.

— Я постепенно поняла, что их настороженность связана со страхом. Хотели они признаться себе в этом или нет, они боялись моего влияния на Олега. Боялись того, что я сформирую у него такое мнение о них, какое сочту нужным. Отсюда, думаю, это идиотское противоречие: с одной стороны, ходят передо мной на задних лапках, с другой — не упустят возможности поссорить меня с Олегом. Дуры, ну ведь дуры! Неужели не понимают, что я со своим мужем всегда найду общий язык?

Однажды им удалось съездить на десять дней в Париж, о чем Лада мечтала всю жизнь.

— От коллектива пришлось скрыть, — смеялась она. — Зачем дразнить людей, которые и так придирчиво и внимательно следят за каждым твоим шагом? Кажется, только и ждут, чтобы ты оступилась. Еще и наши доходы начнут считать… Не могу сказать, что у нас в коллективе собрались какие-то особенные стервы. Нет, обычные девчонки. Но иногда лучше не рассказывать им ничего. Господи, не «иногда», а «чаще всего»!

Постоянное напряжение, которое Лада испытывала на службе, выматывало ее. Она стала замечать, что меньше шутит и почти не улыбается, все чаще пребывает в дурном расположении духа. Олег видел ее взвинченность, эти изучающие взгляды, догадывался, «о чем» замолкали сотрудники, когда они по утрам вместе появлялись на работе. Но ни с кем не выяснял отношения. Да и что выяснять? Сказать: «Дорогие женщины, я запрещаю вам сплетничать!»?

— И что еще противно, — возмущалась Лада. — Они пытаются использовать меня, как почтовый ящик. Мне что-то сообщается — как бы невзначай — с тем расчетом, что я обязательно донесу информацию до мужа. Раньше я передавала ему все: боялась, вдруг что-то важное пройдет мимо него. Но, как выяснялось, зря… Ведь люди иногда таким образом просто сводили друг с другом счеты. Со временем я научилась «фильтровать» сказанное и передавать Олегу только то, что считаю нужным.

Лада быстро переросла должность референта и стала ориентироваться на фондовом рынке лучше, чем на собственной кухне:

— Делать сегодня ставку на акции этой компании — безумие. Максимум через три месяца они упадут в цене процентов на двадцать. Даже привилегированные. Не говоря об именных…

Через полгода Лада занялась аналитикой, и никто не мог, положа руку на сердце, на Библию или Конституцию, сказать, что она этого не заслужила. Произошло нечто совершенно неожиданное для нее: такое совсем недавно далекое и чуждое вдруг превратилось в интересное и увлекательное. Более того, ей стало казаться, что она видит дальше Олега, что она бы на его месте…

— Но я должна молчать, сжав зубы, — грустно констатировала она. — Не могу же я компрометировать мужа прямо на службе, делая ему замечания. Но, боюсь, мой милый супруг — всего лишь прекрасный исполнитель, а не генератор идей…

Лада «компрометировала» Олега дома. После работы, на кухне продолжались совещания по проблемам фондового рынка. Впрочем, скоро выяснилось:

— Оказывается, он сам отлично соображает, — удивленно сказала как-то Лада. — Просто он из тех, кто долго запрягает, долго вынашивает каждую мысль…

— Лада-то молодец, — говорил тем временем Олегу его друг-начальник. — Честно сказать, я думал, что занимаюсь благотворительностью… А она у тебя умница. Хоть и с характером.

— Это — халтура, а не работа! — могла она заявить кому-то из коллег. — Лучше вообще ничего не делать, чем так наляпать!

На это почти не обижались: все уже знали, что во имя дела (но и «во имя успешной карьеры мужа!» — продолжался шепот за спиной), Лада способна взвалить на себя гору работы. Бросив Сережку бабушке, она вместе с Олегом засиживалась на службе до одиннадцати вечера.

— Конечно и за его карьеру, и за дело болит душа, но у меня есть и свои собственные амбиции, я не хочу быть все время в его тени, — объясняла она матери по телефону сиплым от усталости голосом.