Буквально тут же выяснилось, что автомобиль с таким номерным знаком принадлежит Роберту Уотсону. Из нескольких предъявленных Эвелин фотографий она безошибочно выбрала снимок, изображавший финансиста. Налицо было жестокое изнасилование, подтвержденное врачом; на месте преступления осталась улика — презерватив с семенной жидкостью насильника (которая, как выяснила экспертиза, с вероятностью 99 процентов также принадлежала Роберту Уотсону); потерпевшая опознала своего обидчика — в общем, ничего удивительного, что негодяя арестовали буквально на следующий же день.

— Вы действительно так хорошо его запомнили, что смогли с легкостью опознать? — усомнилась Элизабет. — Ведь это был вечер, вы видели его только один раз и при искусственном освещении.

— Поверьте, в таких вещах ошибиться невозможно! — грустно улыбнулась Эвелин, по–прежнему пряча взгляд. — Если тебя насилуют, то невольно запоминаешь все подробности. Я понимаю, что хороший барристер обязательно поставит под вопрос качество опознания, но оно было проведено по всем правилам. Этого мужчины мне никогда уже не забыть, хотя я была бы этому и рада. Дело здесь не только в его лице…

— Да, я помню, что в нескольких интервью вы говорили что–то о других физических особенностях, — подхватила Элизабет. — Может быть, вы расскажете, что имели в виду? Конечно, если вы действительно запомнили что–то характерное для мистера Уотсона!

— Вообще–то прокурор не хотел, чтобы эта информация раньше времени выходила наружу, — Эвелин очень мило покраснела, сделавшись похожей на трогательную маленькую девочку, — но, думаю, вам можно сказать, раз вы занимаетесь этим делом. Когда он одевался, то повернулся ко мне спиной, и я заметила у него на правой ягодице довольно большой шрам, похожий на коряво выписанную букву «S». Прокурор считает, что если спросить об этом дефекте в зале суда, то у подсудимого не останется другого выхода, кроме как признать свою вину, — в противном случае обвинение будет настаивать на медицинском осмотре.

Элизабет судорожно сглотнула. Да, если прокурор спросит о шраме и если он действительно есть у Роберта, то это станет сущей бомбой, взорванной под носом у барристера и обвиняемого прямо в зале суда. Никаких сомнений в том, что Эвелин Декар и в самом деле видела Уотсона обнаженным, у присяжных не останется. А он ведь по–прежнему утверждает, что никогда не видел этой женщины, — и Лиз была убеждена, что на той же позиции он будет стоять и в суде!

— А вы уверены, что не были знакомы с мистером Уотсоном до… этого прискорбного случая? — переспросила Лиз.

— Понимаю, к чему вы клоните, — снова печально улыбнулась хозяйка. — Не были ли мы знакомы, не встречались ли мы — чтобы теперь я хотела ему отомстить, обвинив в том, чего он не совершал?! Нет, я увидела Роберта Уотсона в тот вечер впервые. И надеюсь не увидеть его больше никогда — разве что в зале суда, когда судья объявит приговор. Единственное мое желание: чтобы преступник получил по заслугам, а потом я постараюсь навсегда вычеркнуть из своей памяти ту чудовищную ночь!

Уходя от Эвелин, Элизабет чувствовала себя растерянной. И ей было страшно. Если Роберт признает, что у него действительно есть шрам, то останется только поверить миссис Декар, которая никак не могла бы узнать о такой подробности. Но это значило, что… он все это время обманывал Лиз, воспользовался ее стремлением понравиться семье Марка и обвел ее вокруг пальца. От этой мысли ей стало нехорошо. Неужели такое возможно?

Лиз не могла не признать, что все, рассказанное Эвелин, прекрасно «ложилось» на образ Роберта: и поздний обед в ресторане, и то, что он заплатил сам, и то, что лично подвез ее домой. Но эпизод с насилием неуловимым образом не вписывался во всю эту ровную концепцию. Лиз решительно встряхнула головой. Нет, она была просто не в силах представить Роберта Уотсона насильником! Надо срочно разобраться с этим проклятым шрамом!

Она уже шла от метро по направлению к офису мистера Девероу, когда вдруг ожил ее сотовый телефон. Посмотрев на определившийся номер, Лиз ощутила, как сердце подпрыгнуло. Марк! Ей стало одновременно радостно и почему–то немного неловко.

— Привет, красавица! Не забыла еще обо мне? — Похоже, он был в хорошем настроении.

— Я ужасно по тебе соскучилась! Ты уже вернулся из своей поездки?

— Я тоже скучаю по тебе, дорогая. Если бы я уже вернулся, то не стал бы звонить, а приехал бы сам и похитил тебя прямо из офиса, из–под крыла старого зануды Девероу и его ближайших приспешников. Но я, к сожалению, все еще сижу в Австрии — дела фирмы прежде всего. Вот решил потратить немного денег и позвонить тебе, чтобы напомнить о своем существовании, а то ты, пожалуй, забудешь, кто я и как выгляжу, — пошутил Марк. — Как у тебя дела? Что новенького?

— Ты мне очень нужен! — вырвалось у Элизабет. — Кто–то обещал мне профессиональную помощь, а теперь раскатывает по Австриям!

— Ого, так я теперь нужен тебе только как профессионал?! — с напускным возмущением засопел в трубку Марк. — Я–то надеялся, что ты меня воспринимаешь в несколько другом аспекте!

— Когда приедешь, то сразу поймешь, в каком аспекте я тебя воспринимаю, — хихикнув, посулила Элизабет. — Конечно, в первую очередь ты мне нужен как самый лучший на свете мужчина! Но и твое профессиональное вмешательство мне тоже не помешает.

— Что–то случилось? — Его тон тут же стал серьезным. — Это касается дела Роберта?

— Каждый день что–то случается, — пожаловалась Лиз, радуясь, что наконец–то она может кому–то от души пожаловаться. — Проведен ряд экспертиз, и улики, оставленные на месте преступления, указывают на твоего брата. А сегодня я опросила потерпевшую и теперь бьюсь над ужасной дилеммой.

— Какой?

— В университете нас не учили, как тактичней спросить у клиента, есть ли у него какие–либо отметины на… гм… пикантных местах… — Забыв о том, что Марк ее не видит, Элизабет закатила глаза. — Ведь невозможно же прямо брякнуть нечто вроде: «Мистер Уотсон, у вас случайно не имеется шрама на заднице?»!

— Ну а что, если случайно имеется? — после небольшой паузы тихо переспросил Марк.

Лиз на секунду онемела.

— Ты хочешь сказать, что знаешь об этом шраме? — Она с трудом выдавила из себя эти слова.

— Да, знаю. Дело в том, что еще в юности Роберт неудачно упал с дерева и пропорол веткой правую ягодицу. Его отвозили в больницу, накладывали швы, но он умудрился так серьезно пораниться, что с тех пор остался шрам — довольно большой, похожий на знак американского доллара.

— Или на коряво выписанную букву «S», — прошептала Элизабет и чуть не расплакалась. — Марк, это чудовищно! Этого не может быть!

— Не может быть чего?

— Не может быть, чтобы Роберт… чтобы твой брат… чтобы мистер Уотсон это сделал!

— Знаешь, я с самого начала не очень–то верил в то, что Берт совсем не причастен к этому делу… А что, у тебя уже исчезли последние сомнения на этот счет?

— Эта женщина может опознать шрам. Если это правда, то правда и все остальное!