– Ну очень хорошее занятие, нечего сказать, – с иронией сказал Ваня.

– А ты чего ожидал, поход на стриптиз?

– Фу, Геля! Как ты могла такое подумать? Я и стриптиз – несовместимые вещи.

– Охотно верю! Тогда едем к кассам аэропорта, мухой! – скомандовала я.

– Есть, шеф! Любой каприз!

Так, балагуря, мы подъехали к кассам, купили билет на четыре утра. Кошмар! Какая рань! В Казахстане время на три часа вперед, так что я прилечу в лучшем случае в 8.00, а там еще таможня и тому подобное. Нужно экономить время, неизвестно, хватит ли мне выходных, чтобы найти мать Володи, при условии, что она жива, конечно. Так что про сон сегодняшней ночью мне придется забыть.

Потом мы поехали ко мне домой очередной раз поливать цветы. Я опять позвонила маме. Матвей уже понемногу начал говорить на не совсем понятном языке. Мама приложила трубку к его ушку, и мы поговорили, каждый о своем. Я говорила, как сильно его люблю и скучаю по нему. А он о своих детских проблемах, я так думаю. Он не говорил, а имитировал речь взрослого человека, из всех слов понятными были только: «мама», «баба», «зая». Мой сын тактично не сказал слова «папа». Я растрогалась до слез. Ваня еле оттащил меня от трубки.

– Ну, Геля, ну не рви душу. Я и так едва взял себя в руки, теперь ты еще ввергаешь меня в тоску.

– Прямо-таки ввергаю? – сквозь слезы спросила я.

– А то нет, что ли? Еще зареви сейчас, чтоб совсем меня раздавить.

– Как же, тебя раздавишь, вон ты шкаф какой.

– Ну и что, что шкаф, а душа у меня нежная и ранимая. Я не могу смотреть равнодушно на твои страдания.

– Спасибо, друг, – абсолютно серьезно сказала я.

– И тебе за все спасибо.

Это было своего рода объяснение в любви, любви платонической, такой, которая быва– ет только между верными друзьями. И хотя на словах это не прозвучало, мы оба это поняли.

Я попросила Ваню оставить меня на несколько часов дома – погрустить и, может быть, поспать, если повезет. Он согласился, сказал, что заедет за мной в 22.00, но только при условии, что грустить я не буду. Я заверила его, что так и будет, и осталась дома.

Я бродила по квартире, и воспоминания о моей разрушенной семье мешали мне думать о деле. Вся эта история с убийством в привычных бытовых условиях стала казаться нереальной. Глядя на кроватку сына, его игрушки, любимую чашку мужа, я подумала, может, происходящее со мной в течение последней недели не более чем сон. Теперь, когда Данила бросил нас, нужно будет решить много проблем: устроить себя на работу, Матвейку – в детский сад, найти денег на оплату жилья и вообще свыкнуться с мыслью, что наша семья – это только я и Матвей. Боюсь, что из-за поисков какого-то там абстрактного убийцы я не успею ничего сделать. Ведь уже конец июня, группы в детских садах уже набраны, придется приложить немало усилий, чтобы пристроить Матвея. А работа? Пока я ее найду, пока начну работать, пока получу зарплату, – все это время нужно на что-то жить. Я с раздражением вспомнила Прохора. Чего ему надо? Нанял бы профессиональных детективов, пусть рыщут. Они, может, уже давно бы раскрыли это дело. А я занималась бы своими проблемами. Если понадобилась Прохору, всегда нашел бы меня дома, куда мне деваться.

Мне таки удалось поспать рядом с медвежонком сына на нашем, верней, теперь уже моем, колченогом диване. Я чудесно выспалась, проснулась с ощущением праздника, так как сон мне снился какой-то приятный, и я почти физически ощутила, что все будет хорошо. Ничего. Раскрою убийство Владимира, все остальные проблемы будут казаться мелочью. Я привела себя в порядок, поцеловала портрет сынишки, показала язык фотографии мужа, и тут пришел Ванечка.

– Как ты? – спросил он.

– Хорошо!

– Ну и умница. Вот, держи – это тебе. – И протянул мне сотовый телефон. – Только что купил. Можешь говорить по нему, сколько захочешь и откуда угодно. Теперь мы постоянно будем поддерживать связь. А вот деньги. Здесь тысяча, думаю, должно хватить.

– Тысяча чего?

– Долларов, конечно! Рублей тебе хватило бы только на такси, а еще нужно оплатить гостиницу, на что-то есть, да и разные непредвиденные расходы… Скажи мне адрес своей мамы, мне нужно знать, чтобы дезинформировать Прохора. Я решил ему пока ничего не говорить, заметит, что тебя нет, тогда скажу.

– А тебе не влетит за самовольство?

– Ничего. Кто мне дороже, ты или Прохор?

– Не знаю…

– Глупая! Ты, конечно!

– А…

Вот как! Значит, я теперь авторитетней Прохора. Интересно, как мне удалось этого добиться. До недавнего времени Ваня был беззаветно предан только Прохору, а теперь я для него важнее.

Предусмотрительный мой телохранитель привез мне даже одежду, на мой взгляд, очень правильную для путешествия. Все собрал и аккуратно сложил в сумку.

– Ты же говорил, что тебе неприятно копаться в чужих вещах, – съехидничала я.

– Приятного мало, но раз уж однажды я в них копался, во второй раз было не так страшно. Нельзя же было это поручить кому-нибудь из горничных, пришлось бы объяснять, зачем да почему. Я решил, что чем меньше народу знает, тем лучше. Еще немного, и я буду знать твои шмотки лучше, чем ты.

Ваня не далеко ушел от истины. Действительно, в своей одежде я не очень-то хорошо ориентировалась, ведь она была позаимствована у Бони.

Перед отлетом мы приятно провели время в ресторане. Не сговариваясь, избегали упоминания о Стасе и иже с ним, и вообще обо всей этой мрачной истории. Говорили о детстве и детях, о цветах и прочих приятных вещах. Ваня смешил меня и веселился сам. Радостное настроение не покидало меня до самого прилета в Алма-Ату. Но когда были пройдены все формальности с багажом и таможней и я вышла из аэропорта, стало понятно – я просто не знаю, что мне делать дальше. Подходили таксисты, наперебой предлагая свои услуги, но я не могла этим воспользоваться. У меня же не было адреса матери Володи. Потом я все же решилась, подошла к таксисту, который показался менее ушлым и навязчивым.

– Понимаете, – сказала я, – мне необходимо найти подругу своей матери, но, кроме ее фамилии, я ничего не знаю и понятия не имею, как ее искать.

Таксист объяснил, что нужно обратиться в Центральное адресное бюро, и минут за сорок довез меня туда за вполне умеренную плату. Как ни странно, бюро работало даже в субботу. Приветливая казашка, непрерывно улыбаясь, пообещала найти нужного мне человека.

Кудаевых в Алма-Ате проживало великое множество, более десятка из них были Тимурами. Я сникла. Мне не то что выходных, а недели не хватит, чтобы обойти всех в незнакомом городе, и найти именно мужа Катерины. Женщина поняла мое состояние и спросила, нет ли у меня еще какой-нибудь дополнительной информации. Я сказала, что его жену зовут Екатерина. Она обрадовалась:

– Это облегчает поиск, Екатерина не очень распространенное имя среди казашек. Сейчас мы быстренько найдем нужного вам Тимура.