Руку с кинжалом Илья перехватил, сдавил вороговы пальцы со всей великой силой, так что недруг взревел от боли. Илья же снова ударил сапогом. На этот раз – каблуком. В раззявленный рот. Вбил в глотку вражий крик вместе с зубами. Тут же вынул кинжал из раздавленных пальцев, обернулся и понял, что биться более не с кем.

Один мёртв, второй подпирает стену, булькает продавленной грудью, третий брызжет кровью из шейной жилы. С четвёртым тоже всё понятно: сипит с каблуком сапожка во рту.

– Отдай-ка, – сказал Илья, освобождая обувь. – Моё это.

Оглядел сапог: целёхонек. Даже оковка на носке не погнулась. Так, пара бляшек слетела с голенища.

А что ж Илона-предательница?

Илья глянул на вжавшуюся в угол девку, белую от ужаса. Надо бы наказать, да зазорно хоробру с бабами воевать.

И отцов наказ тоже помнился крепко: слабых не обижать. А слабые кто? Дети да женщины… Такие вот – тоже.

Илья натянул отслуживший верно сапог, обошёл ложе, взял пояс с мечом, надел. Может, кому забавным покажется: гол муж, да в сапогах и с мечом, да только смеяться такому весельчаку – пока лица богатырского не увидит.

– Зачем? – спросил он, встав над скукожившейся девушкой.

Та проблеяла что-то… Не понять.

– Говори, не бойся. Расскажешь всё как есть, не обижу, – пообещал Илья.

Всё равно трясётся. Груди, коленки, плечи, всё дрожит… Всё такое округлое, лакомое.

После доброй драки Илье всегда хотелось женщину. Ну, если самого не побили.

– Доча моя у них… – сумела наконец-то выдавить Илона. – Убью-ют…

– Это поглядим ещё. – Илья встал, прислушался… Внизу, в трапезной, веселье кипело. В коридоре – тишина. За стенкой – стоны и вскрики. Но не потому, что там кого-то жизни лишали. Наоборот. Получается, никто не услышал, как Илья здесь… веселился?

Нет, услыхали. Бегут.

Дверь открывать не понадобилось. Ворвались. Княжья стража. У старшего глаза выпучены. Как углядел выломанную дверь, как представил, что с ним будет, если с посланцем кесаря киевского худое сотворили…

Увидел живого Илью – выдохнул.

– Что было? – спросил облегчённо.

– Да вот, пришли. – Илья ухмыльнулся. – И остались.

Он присел на край ложа, кивнул Илоне, чтоб стянула сапоги, взял портки.

– Знаешь кого?

– Вот этого знаю. – Старший показал на злодея с проломленной грудью. – И этого, – пихнул ногой истёкшего кровью. И, не сдержав любопытства, поинтересовался: – Чем это ты их?

– Сапогом, – ответил Илья, накинул шёлковую рубаху, засучил рукава.

– Как – сапогом?

– Что ж мне меч о всякую дрянь марать? – Илья хмыкнул. – Эй, этого не трогайте. Он живой ещё! Поговорить с ним хочу.

– Не выйдет, – покачал головой старший. – Ты ему челюсть сломал.

– Не сломал, вывихнул. – Илья встал, завязал гашник. – Сейчас поправлю – и запоёт как жаворонок.

Сказал – сделал. Вопль злодея мощью превзошёл рёв влюблённого оленя.

Злодею вывернули руки, спутали за спиной. Он злобно шипел и плевался кровью и зубным крошевом.

Илья закончил с облачением, затянул последний ремешок, присел на корточки, ухватил злодея за бородку. Тот ругнулся.

– Вот видишь, – сказал Илья старшему стражу. – Говорит. Шепелявит немного, это да. – И злодею: – Как будем говорить: по-трудному или по-лёгкому?

– Чтоб тебе брюхо псы выели! – прохрипел злодей.

– Значит, по-трудному, – одобрительно произнёс Илья. – Это я люблю. Слышь, гридь, пыточная у вас в замке есть?

– Как не быть!

– Тогда так: этого туда, остальные пусть тут полежат…

– Делай, как он сказал! – В дверях стоял Воислав Горацек. – Мёртвые пусть тут пока полежат, не сбегут. Девку…

– Девку тоже в пыточную, – вставил Илья.

Илона охнула, зажала рот руками.

– Не бойся. – Илья похлопал её по голому плечу. – Никто тебя клещами рвать не будет. И оденься давай. А то кое у кого портки вот-вот лопнут. – И подмигнул молоденькому отроку, который порозовел и поспешно отвёл взгляд от девичьих прелестей.

– Что было? – спросил Горацек.

– Внизу расскажу. – Илья выпрямился, шевельнул плечами, проверяя, ладно ли села бронь. – И за батей моим пошли кого-нибудь, уважаемый.

– Уже, – ответил Воислав. – Возняк, вперёд иди, проверь коридор, чтоб лишних глаз не было, – велел он старшему стражи.

«А толковый заморыш-то, – подумал Илья. – Не зря у своего князя в ближниках ходит».

Пыточная в замке была достаточно просторна, чтоб вместить всех желающих послушать, что скажет несостоявшийся убивец.

А желающих было изрядно: Сергей Иванович с Ильёй, Горацек, сам князь краковский с телохранителями, палач с двумя помощниками, забившаяся в дальний угол Илона и наконец подвешенный к перекладине главный герой действа.

Князьям подали стулья, остальные устроились с меньшим комфортом.

Хотя никакого особого действа не получилось. Стоило кату немного поработать кнутом – и злодей сломался. Заговорил.

Но ничего сколько-нибудь важного сообщить не мог. Сам – мелкий шляхтич из тех, чьи отцы сами землю пашут. Состоял на службе у некоего Белошица, который, по его словам, был на службе у знатного господина Прзибивоя, но, как думал пытуемый, в первую очередь Белошиц служил тем, кто готов побольше заплатить.

Убить Илью татям поручил сам Белошиц. Сказал: баба именем Илона заманит Илью к себе, где бравые шляхтичи его и зарежут.

Но баба повеления не выполнила, так что дочке её теперь конец и ей тоже…

Удар кнутом вернул разговор в правильное русло.

Не найдя Илью там, где ожидали, убивцы решили отыскать его самостоятельно, для чего прихватили служку из холопов. Выведав, в каких покоях поселили гостей-русов, убийцы отправились туда…

Дальше – понятно.

Это было всё, что знал пленник. Если не считать того, куда злодеям надо было прибыть после того, как сделают дело. И место это злодей был готов показать в обмен на сущий пустячок: собственную жизнь и свободу.

Впрочем, после очередного недолгого общения с палачом пленник согласился на сотрудничество без всяких дополнительных условий.

– Хороший у тебя кат, – сказал Сергей Иванович Болеславу. – Надо бы сходить проведать пана Белошица, как думаешь?

Болеслав поглядел на Горацека. Тот кивнул.

– Воислав сделает, – сказал князь краковский.

– Я тоже пойду, – вызвался Илья.

– Иди, – согласился Болеслав. – Такой доблестный воин в любом деле уместен. Верно ли, что ты одним только сапогом четверых збройных ратников прибил, причём троих – насмерть?