— Ты русский? — спросил он шепеляво, на русском.

— С чего ты взял?

— Во сне матом ругался.

Матом, во сне? Наяву-то матом не ругаюсь, а тут во сне.

— Да, русский.

— Я тоже. Меня и еще одного моего товарища похитили с танкера. Мы здесь уже давно. Света дневного ни разу не видели. Эти, — он показал пальцем наверх, — только приходят и избивают. Пить дают редко, еду еще реже.

— А как же вон тот кусок света?

— Это? Это так, ерунда. Наружу-то мы не выходим. С нами здесь еще один мужчина, говорит, что англичанин, и две женщины. Одна русская, вторая итальянка. Общаемся на английском. Кто насколько знает.

Справа послышались глухие шаги, и человек убежал в темноту. Ко мне подошел другой человек с оружием и что-то сказал. Подошли еще двое с фонариком, они курили. Одеты эти трое были в бежевую форму. Или мне показалось, что цвет формы бежевый. На голове бейсболки. На ногах кроссовки. В помещении стало вонять сигаретным дымом. Это лучше, чем мочой. Они показывали на меня, что-то говорили и смеялись. Потом первый бандит ударил меня под ребра прикладом, отчего мои ноги должны были подкоситься, но я стоял на цыпочках и только затрясся от боли. Затем он забрал фонарик и посветил на лица двоих с сигаретами. Сказал что-то непонятное. Все трое засмеялись. Лица их запомнил. Потом они затушили свои окурки о мою грудь, потрепали меня по щеке и ушли. Ожог не почувствовал. Начал убеждать себя, что боли в ребрах нет. Потихоньку стало отпускать.

Решил отключиться от внешнего мира и вспомнил свою первую пытку. Учился я тогда на третьем курсе и меня обвинили в измене в отношении своей страны. Типа, что я передал секретные документы за деньги некоему субъекту. Все мои оправдания услышаны не были. Как действовать в той ситуации, не знал. Прямо на занятиях пришли двое, надели на меня наручники и отвели в допросную комнату. Там меня приковали наручниками к стулу и стали задавать вопросы. Кому отдал документы? Сколько за это получил? Рассудил так, если они меня за что-то взяли, значит, все знают. А если это так, то их вопросы глупые и отвечать на них не имело смысла. И стал молчать. Их это стало бесить. Свое бешенство они срывали на мне, то есть били. Или не бешенство, потому что делали они это без эмоций. Просто буднично. Били везде. По лицу, по телу. Потом отвели, точнее, отволокли по темному коридору в какую-то камеру. Там подвесили за руки к потолку и стали задавать те же вопросы и снова бить. Стоял на своем, ничего не говорил. Так и висел некоторое время. Еще стали обливать холодной водой. Разок описался. Ведер нет, опускать меня не собираются. Хотел еще насрать себе в штаны, но как ни старался, ничего не получилось. Они после этого перестали меня бить, сказали, что вышла ошибка и извиняются. Позже, когда привел себя и одежду в порядок, мое командование сообщило мне, что это была проверка, и я ее прошел. Получил допуск к практическим занятиям. От сокурсников узнал, что такую проверку проходят все курсанты. Если не выдерживаешь, отчисляют. Помня ту пытку, эта была так себе пыточка.

Интересно, зачем нас всех здесь держат. Англичанина и итальянку, скорее всего, для выкупа. Да и моряков с танкера тоже. А вот что будут делать с русской женщиной и мной? Вот в чем вопрос.

— Эй, мужик, можешь меня снять? — крикнул в темноту.

— Нет, эти сказали, что изобьют нас, если мы тебя снимем.

Ага, значит, есть чем веревки перерезать. Занятно.

— Слышь, мужик, звать тебя как?

— Гриша я. А мой друг — Денис. Англичанина звать Марком, итальянку Элли. Как русскую звать, не знаем, она еще ни слова не сказала.

— Давно вы здесь?

— Я и Денис давно. Месяца три, наверное. Марк — около месяца. Элли — три недели. Русскую привезли три дня назад. С ней еще мужик какой-то был, тоже молчал. Его забрали и обратно не привели.

— Все с вами ясно.

Наверху послышались голоса. Снова ничего не понятно. Что же это за язык такой? Потом услышал шаги и снова ко мне подошли трое с фонариком. Двое, те, кто курили и приходили до этого, один новый. Этот новый встал у входа и светил фонариком на меня и курильщиков. Одеты были теперь только в брюки, и без оружия. Они не курили, только один теребил спичку во рту. Один из них стал мне что-то говорить. На английском языке, но с каким-то ужасным акцентом. Из всего потока слов мое помутненное сознание уловило только «файт», то есть борьба или бой. Помотал головой.

— Не понял, — говорю на русском языке.

Тот, кто говорил, усмехнулся и ударил меня по лицу ладонью. Пощечина, так сказать.

— Все равно не понял, — повторил ему.

Человек повернулся, пошел в темноту. Человек у двери посветил туда фонариком. Курильщик подошел к Грише, пинком заставил того встать.

— Переведи ему.

— Они говорят, что ты физически развит. Они хотят, чтобы ты с ними дрался.

— Со всеми? — спросил я.

Мог бы и я их спросить, но буду прикидываться тупым.

Гриша перевел.

Бандит ответил, что нет, не со всеми, а только с ним. То же самое мне перевел и Гриша. Кивнул им. Подумал, что так, может, убьют быстрее, а то уже висеть устал. Бандит усмехнулся, срезал веревки, отчего я упал на колени. Встать не пытался, ноги не слушались. Бандиты еще посмеялись и стали избивать меня ногами. Успел отключить сознание от действительности и перенестись домой. Представил, что рядом Таня, Миша, Ирина, и мы все ужинаем. Только глухие удары рядом.

Бандиты натешились и ушли. Уходя, сказали, что если я выиграю, то все получат воду и немного еды. Если проиграю, всех изобьют. Когда будет бой — неизвестно.

Ко мне подошел Гриша и вытер кровь с лица. Помог сесть спиной к стене. Стал чувствовать ноги. Все тело болит и ноет, но при этом могу передвигаться. Гриша дал немного воды, стало чуть легче. Вспомнил, что нам говорил инструктор по боевым искусствам. Он говорил, что тело человека может выдержать практически любые испытания. Всего лишь нужно научиться управлять им. Боль переносить из одной части тела в другую и в конце вообще переставать чувствовать ее. При этом человек не теряет физические силы, а, наоборот, концентрирует их. Становится машиной, механизмом, способным калечить, убивать и выживать. Всему этому я научился, но давно не применял. Сейчас пришло то самое время, когда это необходимо. Не только ради себя, а еще и за этих людей. Закрыл глаза и отключился, уйдя в себя.

Пришли двое, взяли меня под руки и потащили наверх. Не стал вставать на ноги, пусть тратят силы и тащат. Чем выше меня тащили, тем громче были слышны голоса. Они что-то скандировали, какое-то одно слово. Вытащили меня наверх, зажмурился от яркого солнечного света. Открыл глаза, посмотрел наверх и увидел синее безоблачное небо и яркий диск солнца. Эти двое бросили меня на раскаленный песок. Получается, что место, где я находился, представляет собой подземную тюрьму. Вот только не слышно было открывающейся двери. Или здесь так все загажено, что лучше двери держать открытыми. В любом лагере, тюрьме или помещении подобного рода основная проблема — это куда девать продукты человеческой жизнедеятельности. Можно, конечно, заставить арестованных, пленных есть и пить то, что они выделяют. Но проблема все равно не решается в целом. Чаще эту проблему решают простым способом. Роют яму в другом месте, а прежнюю засыпают. В жарких странах эта проблема особенно актуальна.