— Ничего, как-нибудь перебьемся, — махнул рукой Савелий.

— Нет! Как-нибудь меня не устраивает! — решительно проговорила Лана и на мгновение задумалась. — Вы машину водите? — спросила она вдруг.

— Вожу? — усмехнулся он. — Да они у меня сами бегают! Какая машина-то?

— Если откровенно, я в них совсем не разбираюсь. Это папина машина. Она там, в гараже. Пойдемте.

Лона быстро подвела его к гаражу, набрала несколько цифр на замке и легко открыла его. Ворота были мощные, цельнометаллические, но Савелий их легко открыл и тут же в изумлении хлопнул в ладоши:

— «Вольвочка» ?! — воскликнул он, подошел и ласково провел по ее лакированным крыльям. — Хорошая моя! — сказал он, словно обращался к кому-то живому и доброму.

Девушка с удивленной, но одобрительной улыбкой покачала головой.

А Савелий, продолжая поглаживать машину, тихо сказал:

— Сейчас ты у меня бегать будешь. Хорошо? Он сел за руль, взял у Ланы ключи и попросил:

— Знаете, Лана, встаньте-ка в центре площадки! Сейчас увидите трюк, который редко кто может сделать даже из каскадеров! И называется он «балеринка»!

Удивленная девушка вышла на центр площадки перед гаражом и с улыбкой стала ожидать, что будет дальше.

Савелий сделал на машине круг, объезжая вокруг нее, потом неожиданно выскочил из машины прямо на ходу. Лана испуганно вскрикнула, а машина, словно ведомая уверенной рукой опытного водителя, самостоятельно сделала один круг, другой.

Лапа была в восхищении и радостно захлопала в ладоши:

— Как здорово! Ни разу не видела такого! Савелий выбрал момент и вновь сел за руль. Затем лихо затормозил рядом с девушкой и по-ямщицки подмигнул:

— Куда прикажете, мадам?

— Мадемуазель! — поправила Лапа.

— Тем более! — Он театрально прижал руку к сердцу. — Прошу располагать мною, мадемуазель!

— Да, это был действительно класс! — не принимая его игры, сказала Лапа. — Значит, так. По дороге прямо, первый же поворот направо и через пару сотен метров увидите рынок. Подождите, я вам денег дам.

— У меня есть! — воскликнул Савелий, вытаскивая те, что он выспорил у наперсточников.

— Вы что, успели валюту поменять? — удивилась она.

— Нет, мои оставшиеся восемьдесят долларов вот они! — он вытащил и их. — Поменяю по курсу.

— По курсу только государство меняет и дураки, а на черном рынке по восемь-десять берут! — улыбнулась она. — Я сама вам их поменяю, а то еще впутаетесь, не дай Бог.

— Как скажете, Лана! — весело согласился он и протянул доллары. — Вы их сразу возьмите, — Он подмигнул. — А то, действительно, впутаюсь.

— Хорошо, — помедлив немного, сказала девушка и взяла их.

— Я быстро, мухой! — Савелий хлопнул дверкой и поехал к воротам.

Савелий, опьяненный тем, что он наконец находится на родине, сидит за рулем великолепной машины, о которой можно только мечтать, что его ожидает странное, но удивительное создание, к которому его почему-то тянет словно магнитом, не заметил, что едва он отъехал от дачи, как за ним пристроились скромные серовато-грязного цвета «Жигули». Они неотступно следовали за ним, словно специально хотели, чтобы он их заметил.

В машине сидели двое угрюмых мужчин, которым было лет по сорок. Перед ними, прямо на стекле, были прикреплены фотографии Ланы и «Вольво», за которой они и следили.

— Странно, — проговорил тот, что сидел рядом с водителем. — Откуда взялся этот парень? Его я вижу в первый раз.

— В таком случае, нужно сделать его фотографии. Через несколько часов эти двое наблюдателей уже сидели перед мужчиной лет пятидесяти со строгой военной выправкой. Он внимательно разглядывал фотографии, еще несколько влажные. Савелий за рулем «Вольво», он же стоит у машины, стоит у прилавка с зеленью, у продавцов фруктов — одного, другого, третьего.

— О чем-нибудь, кроме товара, разговаривали?

— Никак нет, товарищ полковник! — по-военному доложил тот, что сидел рядом с водителем.

— Так. Отдайте фото парня в отдел: пусть выяснят его личность.

— Наблюдение продолжать?

— Плотное и негласное! — нахмурился полковник.

— Говорил же тебе, что нужно поосторожнее с ним! — хмуро бросил второй.

— Что, уже засветились? — недовольно спросил полковник.

— Нет, но могли.

— Он ни в коем случае не должен замечать наблюдение! Мне кажется, что этот парень может нам пригодиться.

Савелий снова открыл глаза и взглянул на телекамеру: она не работала, и он снова стал размышлять. Он попытался вспомнить, когда впервые почувствовал настоящее влечение к этой взбалмошной, непредсказуемой, но очень обаятельной девушке.

Если подходить к ней строго, то ничего особенного и яркого в ней не было. Нельзя было сказать, что она красавица, но в глазах девушки было нечто такое, что заставляло Савелия всматриваться в их глубину, а его сердце биться чаще. Ее фигура была далека от совершенства: излишне худая, с острыми коленями, ниже среднего роста, она скорее напоминала девочкуподростка. Однако она волновала Савелия, заставляла вздрагивать при любом случайном или не случайном прикосновении.

Чаще всего он вспоминал первое прикосновение к ее длинным пальцам, когда Лона открывала окна на террасе. Удивительное ощущение. Нет, он был неправ, когда сказал, что она напоминала девочку-подростка, скорее, женщину-подростка. Ее худенькое тело волнующе сочеталось с красивыми формами бедер, подчеркивающими тонкую талию и высокую грудь.

Но более всего Савелия волновали ее полные, чувственные, капризно вздернутые губы, окрашенные самой природой в ярко-розовый цвет. Савелий вспомнил, как неловко почувствовал себя в ее присутствии.

И от этого его почему-то охватывала какая-то непонятная злость.

Он вернулся с рынка, нагруженной различными овощами, соленьями, отличным мясом и разнообразными фруктами. Лана быстро и красиво накрыла стол, попросив Савелия включить какой-нибудь фильм и не путаться под ногами.

Вскоре они сели за стол, выпили. Савелий молча смотрел на экран и, казалось, был полностью увлечен американским фильмом, повествующем о страстной любви двух несчастных людей, преследуемых мафией.

— Савелий, вы совсем не закусываете, — мягко проговорила Лана.

— Кушайте, кушайте, дорогие гости, на рынке все так дешево, — неожиданно грубо хмыкнул он.

— Единственные фильмы, которые мне нравятся, это про любовь. Там все так красиво, — девушка явно старалась не замечать его вспышки и с нежностью смотрела в его глаза.

— Что ж, пора выпить за любовь! — сказал он ехидно, продолжая оставаться в своем непонятнодерзком состоянии.