Он отлично все рассчитал, этот великий комбинатор!

В первый же вечер оценил, что я достаточно сообразительна, хороша собой и в то же время наивнее, скажем, той же Вероники.

Справедливости ради, мне не за что было обижаться на Мишу. Я ведь и сама изначально рассматривала его как выгодную ставку, как способ сбежать от Панкеева и как-то устроиться в жизни.

Вот только… вот только у меня и в самом деле начали проклевываться чувства к нему.

Но я решительно положила им конец. Наше сотрудничество было обоюдовыгодным и давало кое-какие весьма приятные бонусы.

Но не более того!

Продолжалось все это более двух лет.

За это время я научилась всякому. Помню, везла из Греции древние скифские золотые украшения, попросту нацепив их на руки и шею – в числе ничего не стоивших броских побрякушек. Помню, как прятала холст одного из голландцев в чемодане среди собственных постеров и афиш. Изображала в аэропорту лесбийский поцелуй с собственной гримершей, чтобы отвлечь охреневшего от такого поворота событий сотрудника службы безопасности от экрана просвечивающего устройства, на котором как раз в эту секунду должна была появиться инкрустированная шкатулка – чуть ли не из самой Оружейной палаты. Возможно, что именно оттуда она и взялась. Для Миши, казалось, не было ничего невозможного. Помню, я как-то со смехом спросила его:

– Ну, хоть Джоконда-то в Лувре – подлинник? Или ее ты тоже давно подменил?

А он глумливо ухмыльнулся мне в ответ и шепнул:

– Детка, только не говори никому, идет?

Я внезапно открыла в себе новые грани.

Оказывается, я была довольно ловкой, сообразительной, наглой, умевшей виртуозно врать, выкручиваться и импровизировать. Может быть, потому меня в свое время и зацепил так Миша, что я почувствовала в нем нечто родственное, даже сама о том не подозревая. Авантюрность и полукриминальная ловкость, дремавшие где-то глубоко внутри, внезапно пробудились во мне и вырвались наружу. Миша не уставал нахваливать – не меня, правда, а собственную проницательность, позволившую ему разглядеть скрытый криминальный талант в малоизвестной джазовой певичке.

А я…

Я понимала, что увязаю все глубже, что рано или поздно могу попасться, что Миша, по большому счету, ничем не рискует и – арестуй меня власти – пальцем о палец не ударит, чтобы меня вытащить. Я понимала также и то, что все его слова о моей головокружительной карьере оказались фикцией. Ему совершенно невыгодно было, чтобы я обретала серьезную известность и самостоятельность. Я была особенно полезна ему именно в нынешнем состоянии – какое-то смутно знакомое имя, кажется, слышал что-то такое по радио, ах, ну да, что-то вроде «Забыть тебя» или «Позвать меня»…

Но… У меня ведь не было особенного выбора, правда? Уйти от Миши, попробовать начать все самой, с нуля…

Это было чересчур страшно – с моей-то фобией нищеты и беспомощности. А с Мишей всегда было интересно, сыто и, что уж скрывать, достаточно денежно.

Свою долю я откладывала, как скупой рыцарь. Перекидывала в банках со счета на счет, тайно лелея мечту, что однажды скоплю достаточно, чтобы послать Мишу и всю его криминальную лавочку ко всем чертям и заняться карьерой всерьез.

Не знаю, как долго все это могло бы продолжаться, если бы однажды я совершенно случайно не наткнулась в собственном ноутбуке на письмо, которое, вероятно, просто забыли удалить из корзины.

Письмо было от крупнейшей английской звукозаписывающей компании. Они предлагали мне связаться с ними: возможно, я захочу свой следующий альбом выпустить в сотрудничестве с их студией.

Я посмотрела на дату в конце письма.

Черт, черт! Два месяца назад! Они, наверное, и думать обо мне уже забыли. Затем пробежала глазами приписку, которую поначалу не заметила – в ней говорилось, что студия звукозаписи уже трижды пыталась связаться со мной через моего менеджера, но ответа от него так и не получили, поэтому обращаются напрямую.

Сволочь Бен! Крыса с дырявым ухом! Он же ни словом мне ни обмолвился!

Впрочем, я догадывалась, что в первую очередь винить во всем нужно не Бена. Распоряжение явно исходило не от него.

Миша…

Развеселый, ловкий, беспринципный, шальной Миша!

Ну, разумеется, на кой черт ему нужна была бы чересчур раскрученная и известная певица в качестве подельника. Еще, не дай бог, захотела бы самостоятельности, независимости, обнаглела бы – да и послала бывшего любовника и напарника ко всем чертям. Куда удобнее держать ее на коротком поводке, зависимую и послушную. В случае чего, опять же, можно слить полиции с товаром на руках.

Меня затопила ярость.

Такая ослепляющая ледяная ярость, что попадись мне Миша в ту секунду, я бы, наверное, не выдержала и набросилась на него, принялась душить, раздирая ему ногтями лицо. Но, к счастью, Миша явился только к вечеру, а я к тому времени успела уже овладеть собой и составить четкий план действий.

Оставалось лишь выждать удобный момент.

– Любовь моя, ты чего-то сегодня тихая? – спросил меня в тот вечер Миша, привычно сграбастав меня в объятия.

Я улыбнулась ему безмятежно и мотнула головой:

– Что ты! Все прекрасно!

За эти два года я научилась у Миши многому.

С этого часа я взялась за подготовку, чтобы встретить нужный момент во всеоружии. Я принялась усердно изучать всю информацию, которую только можно было раздобыть, о старинных ювелирных украшениях. Я как проклятая, тайком от Миши, таскалась на персональные занятия к ювелиру, обучившему меня на глаз определять чистоту бриллиантов, примерный возраст украшения, металлы и сплавы, из которых оно изготовлено, и многое, многое другое. Я стала настоящим экспертом в клеймах и пробах, в способах огранки и чеканки. Я вызубрила наизусть море каталогов: хоть ночью меня разбуди, я смогла бы озвучить, какие именно украшения являются самыми ценными для коллекционеров, какие из них считаются безвозвратно утерянными, а какие находятся в музеях.

Ко всему прочему, я заручилась союзником, который должен был бы помочь мне все провернуть, при первом удобном случае. В союзники я выбрала туповатого Костика. Покрутила перед ним задницей, пару раз позволила «случайно» увидеть себя обнаженной. В общем, спустя пару недель дуралей Костик растерял от страсти последние остатки разума и не мог дождаться, когда хозяин свалит куда-нибудь по делам, чтобы зажать меня в темном уголке. Я же, принимая его пылкие нелепые ухаживания, меж тем спокойно обдумывала, как смогу при удобном случае использовать его.

Случай представился мне спустя еще три месяца, когда мы с Мишей приехали в Болгарию.

Ареал Мишиного обитания, конечно, не ограничивался Израилем. Он был гражданином мира, и за эти два года мы успели объездить множество стран (за исключением, разумеется, тех, куда въезжать Мише благодаря каким-то там старым «заслугам» было просто опасно, например в Россию).