– Погоди, добрый молодец! – сказала Лера, потирая ухо. – Вот вернемся в Москву, буду я работать, буду занята целый день – посмотрим, что ты тогда запоешь!

– Да все равно я буду работать больше и дольше. Так что тебе меня не переплюнуть!

– Митя, – вдруг спросила Лера, – а если его так и не будет… ребенка? Вообще – никогда?

Он тут же замолчал, и шутливая серьезность сменилась в его глазах настоящей.

– Ты не обижайся только… – медленно произнес Митя. – Хотя это все равно должно быть для тебя обидно, как бы я ни ответил… Если бы я сказал, что не хочу, – это было бы неправдой. И если бы сказал, что мне все равно, – еще большей неправдой. Я не знаю, как это назвать – это чувство… Мне тебя так много, Лера, что сердце у меня разрывается уже и сейчас, ты понимаешь? Мне все время хочется, чтобы тебя было еще больше, и ребенка мне поэтому хочется – но больше все равно невозможно. Не будет – значит, не будет. А будет – я буду его любить. Но ты не должна себя этим мучить.

Лера смотрела в его глаза и понимала, что он сказал все, что мог.

– А вообще-то, – тут же добавил Митя, – я постараюсь, конечно. Вот врачи тебе позволят, и мы займемся этим… хм, вплотную… Не так, как сейчас!

– Ладно, герой-любовник! – рассмеялась Лера. – Два дня всего осталось – и можешь возвращаться к своим операм, музыкантам и дирижерским палочкам!

– К сожалению, пока что не к палочкам, а к доскам, – заметил Митя. – И к прочему подобному. К крыше, например, или к забору. Боюсь, этим мне тоже придется заняться вплотную!..

Лера хотела спросить, что он имеет в виду, но тут Аленка отчего-то заплакала наверху, и она вскочила с Митиных колен.

– Что в тебе хорошо, Митенька, – сказала Лера еще в самом начале их так неожиданно вспыхнувшей любви, – так это то, что ты никогда меня не будишь.

– Да, у меня есть достоинства, – согласился Митя. – Но не бужу я тебя из чистого эгоизма. Просто мне нравится играть в тишине и одиночестве.

В их последний альпийский день Лера проснулась поздно и с сожалением подумала, что это в последний раз. Потом – Москва, работа, и никому не интересно, сова ты или жаворонок.

Она вышла из спальни и собиралась спуститься вниз, ожидая услышать голос Митиной скрипки. Но вместо этого услышала Аленкин голос.

– Мить, а ты мне обещал, что я сама себе что-нибудь выберу на память! – донимала его девочка. – Помнишь, обещал?

– Помню, – вздохнул Митя. – Вот и выбери, а потом мне скажи, хорошо? Елена Прекрасная, я не хочу бродить по магазинам, мне это скучно.

– Ладно, – охотно согласилась Аленка. – Я прямо сейчас пойду, пока мама спит!

Лера улыбнулась. Конечно, ее хитрая дочка выберет что-нибудь совершенно ненужное и потому самое для нее привлекательное. Но следующие Аленкины слова заставили ее вздрогнуть. Сначала Лере вообще показалось, что она ослышалась.

– А Розе? – спросила Аленка. – Розе я тоже что-нибудь сама выберу?

У Леры потемнело в глазах, она схватилась рукой за перила лестницы и замерла, не в силах сделать ни шагу.

– Розе?.. – Митя помолчал, потом сказал коротко: – Да, Розе тоже.

Услышав, как захлопнулась за Аленкой входная дверь, Лера перевела дыхание и спустилась вниз.

Лицо у Мити стало виноватым. Встретив Лерин смятенный взгляд, он сразу понял, что она слышала их разговор.

– Митя, что это значит? – тихо спросила Лера, не отводя глаз от его лица. – Это… какая Роза?..

– Лера, я понимаю, я не должен был этого позволять. Но я не мог, – сказал он, глядя ей в глаза. – Она пришла на похороны, потом зашла ко мне. Ленка ее увидела, стала плакать, она тоже… Я не мог этого выдержать! Подумал, что ты все равно пока не дома, а потом мы поговорим с тобой… Но потом все так мгновенно повернулось, и после твоего отъезда она снова пришла.

– Но… как же это можно? – Лера чувствовала, что начинает задыхаться. – Митя, как же так? Мне вспомнить о ней страшно, неужели ты не понимаешь?!

Все, от чего, ей казалось, она освободилась после встречи со Стасом Потемкиным, – снова встало перед нею так ясно, словно произошло вчера. Роза Юсупова в кабинете на Петровке, ее слезы, ее пальцы, лихорадочно подхватывающие прядь рыжеватых волос. И ее слова – беспощадные, мучительные – о том, что Лере вовсе и не нужен ребенок…

– Милая, ну постарайся подумать об этом спокойно, – услышала она Митин голос. – Все равно прошлого не изменить, и к чему теперь снова Ленку мучить? Она-то помнит другое: эта женщина с ней возилась, полюбила ее. Что можно объяснить ребенку – что она преступница и вышла по амнистии? И все-таки, положа руку на сердце – ты представляешь, чем это могло кончиться тогда, если бы она не увезла ее от своего Аслана?

Лера понимала, что он прав. Все это было так, даже следователь говорил ей, что им всем повезло с Розиным самостоятельным похищением: у Аслана девочку отнять было бы непросто. И все равно, все равно! Стоило ей представить эту женщину рядом со своим ребенком – после всего…

– Давай подождем до дому, а? – сказал Митя. – Ты увидишь ее – может быть, увидишь все иначе, чем сейчас…

Больше всего ей хотелось закричать: «Да не хочу я ее видеть! Ничего я не хочу видеть иначе, мне хватит того, чего я навидалась из-за нее!»

– Ты прости меня, – тихо сказал Митя. – Я так хотел, чтобы ты успокоилась, – и не получилось…

Роза не появилась ни в первый день их приезда, ни во второй – и Лера уже вздохнула с облегчением. Может быть, она уехала – ведь может такое быть? У нее, кажется, мать где-то в деревне под Казанью…

Да ей и некогда было особенно об этом размышлять. Неожиданно оказалось, что домработница Валя, на которую Лера так рассчитывала, больше работать у нее не будет.

– Да я бы рада, Лерочка, – смущенно и радостно улыбаясь, объяснила Валя. – Да Сережка мой с армии вернулся – замуж я выхожу! Что ж с того, что я его постарше, правда? Зато он гадостей еще всяких не набрался – молодой…

– Поздравляю, Валюша, – вздохнув, сказала Лера. – Когда у тебя свадьба?

А тетя Кира с дядей Штефаном были совсем старенькие – где им справиться с Аленкой!

Пришлось обзванивать всех знакомых и полузнакомых в поисках няни для ребенка. Пока Лера звонила, Аленка обычно сидела в ее кабинете у компьютера и раскручивалась в вертящемся кресле то вверх, то вниз. Или нажимала кнопочки факса, или разрисовывала маркерами разноцветные листки для заметок, или, изнывая от скуки, дырявила дыроколом все, что под руку попадалось…

И все это – после Лериного почти трехмесячного отсутствия на работе, когда дел накопилось столько, что и спокойного светового дня на них не хватало!

Иногда Митя брал Аленку с собой в Ливнево. Это ей, конечно, нравилось куда больше, чем торчать у мамы в офисе. Самое удивительное, что во время репетиций она сидела тихо, как мышка, – это Аленка-то, для которой десять минут неподвижности были подвигом! А когда сидеть становилось невмоготу, бегала по парку, лепила снеговиков, пока не сгущались сумерки и вахтерша не загоняла ее обратно в особняк.