– Если вещь брошеная, то зачем ее приносить? – вздохнула я, выезжая на трассу.

– Ты не поняла! – воскликнула Маринка и оглянулась. – Ну, в общем, все логично. Неброская машина, неброский такой мальчик. Он и есть наш «хвост». И к Марьиванне он зашел, чтобы посмотреть, не случится ли там с нами что-нибудь. И засветился на этом.

– И засветился, – повторила я. – Так получается, что он не одноклассник?

– Одно другому не мешает. Куда едем?

– Домой, – сказала я.

– Домой, – задумчиво повторила Маринка. – А как ты думаешь, мы узнаем наш, то есть твой, дом?

– Что за вопрос? – удивилась я. – Как это можно не узнать свой дом?

– А ты забыла, для чего у тебя поселился загадочный капитан по имени Павел? Для охраны нас от террористов. Я не удивлюсь, если сейчас мы подъедем, а вокруг дома выросли рвы с валами и из окон торчат стволы пулеметов.

Что самое смешное – в своих предсказаниях Маринка оказалась права. Почти.

Когда я подъехала, то увидела, что мой дом действительно стал напоминать крепость, и теперь так просто подойти к нему было нельзя.

Перед подъездами моего дома вовсю кипела работа. Еще накануне ничего не предвещало, что такое меня может ожидать. Рабочие в оранжевых широких безрукавках и с грязными рукавицами на руках за неполный день сумели сделать то, что обычно они же делают не быстрее чем за неделю. Широкая и длинная канава теперь пролегла вдоль всех подъездов, и для относительного удобства граждан через эту канаву были перекинуты дощатые мостки.

Сами рабочие, собравшись вокруг замершего до следующего дня экскаватора, тихо переговаривались о чем-то между собой и расстилали на деревянном ящике газету. Все было понятно.

Мне пришлось поставить «Ладу» не там, где обычно, а гораздо дальше и потом решать, в какую сторону идти: слишком уж все вокруг было засыпано свежевыкопанной землей.

Мы с Маринкой медленно и осторожно, выбирая дорогу почище, шли к дому.

– Ну вот, – ворчала она, – закон подлости продолжает действовать. Не могли подождать копаться, пока я пройду.

– И вообще – рыли бы ночью, а к утру зарывали, – добавила я в тон ей и остановилась перед местом, где через канаву лежал весьма несерьезный на вид мостик. А по ту сторону был мой подъезд.

– Непременно, – сказала идущая сзади Маринка и ткнулась мне в спину. – Ты почему остановилась?

Канава под мостком оказалась заполненной водой. Мне это не понравилось: и мостки какие-то ненастоящие, и вода мокрая. И грязная притом.

– Да, плюхнуться в эту жижу было бы совсем неинтересно, – разумно проговорила Маринка, – давай-ка держаться вместе. – Она взяла меня за руку и тут же обговорила будущее: – Если будешь падать, сразу же меня отпускай.

Я промолчала и осторожно ступила на мостки.

Мы перебрались достаточно аккуратно, если не считать судорожных Маринкиных дерганий, и, попав на другую сторону, уже быстрее пошли к подъезду.

– А что, воду отключили? – спросила Маринка у ближайшего к нам пожилого рабочего в новой кепке. Он стоял у края канавы и философски поплевывал в нее.

– Может, и отключили, – флегматично ответил он и отвернулся.

– Этого еще не хватало, – проворчала Маринка, – в довесок ко всем неприятностям.

– А могли и не отключить, – добавил подошедший молодой парень с испачканным лицом и шумно высморкался себе под ноги.

– Ответ исчерпывающий, – пробормотала я.

– А вы здесь живете, девушки? – Парень, широко улыбаясь и показывая слева во рту недостаток зубов, добавил ни к селу ни к городу: – Погода сегодня хорошая. Вы чем будете заниматься вечером?

– Телевизор смотреть, – улыбнулась Маринка и подло кивнула на меня: – А вот Оля не любит телевизор.

Я пошла быстрее, парень что-то еще произнес нам вслед, его товарищи рассмеялись и позвали его к себе.

Мы с Маринкой поднялись на третий этаж, и я, доставая ключ перед своей дверью, на секунду замялась.

– Что, не обсудили явки и пароли? – усмехнулась Маринка и поддразнила: – «У вас не продается славянский шкаф?» Открывай, почему замерла, как изваяние?

– Выстрелит еще кто-нибудь из-за двери, – пробормотала я, стараясь говорить шутливо, вставила ключ в замочную скважину и отперла дверь.

В квартире было тихо и, кажется, безлюдно. Мы с Маринкой переглянулись и осторожно вошли. Я – первая.

Как только за нами закрылась дверь, в коридор из комнаты вышел Павел. Он был снова босиком и снова без рубашки.

– Ну что же вы так тихо, девчонки? – улыбаясь, спросил он. – Так в свою квартиру обычно не входят, я уж заподозрил недоброе.

– И мы сделали то же самое, – ответила Маринка. – Квартира словно вымершая.

– Все верно, – пожал плечами Павел, вернулся в комнату, и было слышно, как он одевается, – никто не должен знать, что у вас здесь пост.

Пока мы разоблачались в коридоре, Павел, наоборот, накинул на себя рубашку и прошел в кухню.

– Работяги эти с трубами мне совсем не нравятся, – проговорил он, подходя к кухонному окну, но не вплотную.

Он вынул из кармана рубашки сотовый, набрал номер и сказал в трубку несколько слов. Понятно – доложил о нашем возвращении.

– Я тут попытался кое-что приготовить на ужин, – сказал Павел, кладя сотовик на стол. – Не обессудьте: варить и жарить не решился, только полуфабрикаты.

Ужином занялась я, как обычно. Маринка в это время оккупировала ванную, а Павел все время, что не было Маринки, молча просидел в кухне, наблюдая за моей работой.

Разговаривать мне не хотелось, и он, похоже, не страдал от этого.

– Ну, в общем, ваш сотрудник, Павел, приставленный к нам, благополучно прокололся! – заявила Маринка, вылетая из ванной с таким видом, словно без нее я могла рассказать что-то важное и лишить ее этого удовольствия.

– Такого не бывает, – ответил Павел, – вы ошиблись.

– А вот и нет. – Маринка подошла ко мне и сунула нос в кастрюльку, где готовилось харчо. – Чем помочь, Оль? – спросила она и, тут же отходя от меня, продолжила: – Нервишки у мальчика не выдержали, вот он и засветился.

– Я бы знал об этом, – не поверил ей Павел, кивая на свой сотовик. – Но мне ничего не известно, следовательно, вы что-то перепутали.

– Он, наверное, думает, что мы ничего не поняли, – заметила я.

– А вы поняли?

– Конечно! – воскликнула Маринка. – Сперва он заходит и представляется одноклассником, причем тетка его не знает…

– Даже если он и не одноклассник, – заметила я, – она не смогла бы его уличить – ее вопрос говорил о том, что всех одноклассников она не знает. Это естественно, она тетка, а не мать. Да и вообще…