В приемной адмирала сидела свита посланника: женщина в гражданском и двое мужчин в военной форме Скопления. Все они были немолодыми, с пробивающейся сединой и морщинами. При взгляде на них создавалось впечатление, что вместе собрали незнакомых людей, с разными интересами — только ради этого официального визита. Свита нервно оглядывала убранство приемной. И еще: когда эти люди время от времени перебрасывались словом, в глаза друг другу они не смотрели.

Самуэльс шел к своему собственному адъютантскому кабинету, расположенному наискосок от адмиральского, когда один из мужчин обратился к нему:

— Скажите, капитан первого ранга, какие силы расквартированы здесь, на Джемини?

— Достаточные. Здесь у нас крейсерский док второго класса и база снабжения. Наши возможности в электронике, энергетическом эквиваленте и живой силе достаточны для патрулирования и защиты пятидесятипланетного Скопления и прямого административного управления Скоплением из десяти планет.

— Держу пари, у вас достаточно сил и чтобы завоевать эти планеты. Очень полезные силы.

— Э-э-э… Данный вопрос вряд ли возникнет — правда, сэр?

— Даже раньше, чем вы думаете, молодой человек.

— Конечно, мы уже миновали то время, сэр. В этом весь смысл Пакта.

— Пакт уже просто еще одна страница в книге истории. Просто среда обитания для тех, у кого есть воля верить в… ай! Прочь, жукоглаз!

Пока человек говорил, к нему подошел Паскаль и дотронулся до плеча. Дорпин был существом с планеты с высокой гравитацией, крепко скроенным приземистым созданием, похожим на земную черепаху, но без тяжелого панциря. Номинально он был уборщиком, приписанным к службе ремонта и обслуживания, его механическая швабра была припаркована в коридоре. Самуэльс знал, что Паскаль обладал тонкой, чувствительной душой и был прирожденным людским психологом, к которому несли свои горести и переживания рядовые вольноопределяющиеся. Когда Паскаль дотрагивался передней лапой до человека, он лучше его слышал. (Самуэльс сам видел, Как эта лапа с четырьмя острыми, как стилеты, когтями, обычно втянутыми под сморщенные от постоянной влаги подушечки, разодрала стальную обшивку во время аварии шлюза.) Паскаль, должно быть, почувствовал волнение гостя по выражению его лица и по жестам и пришел на помощь.

— Он просто желает вам добра, сэр, — сказал Самуэльс.

— Да? Он отвратителен. Я не позволю какому-то животному лапать меня.

После короткого размышления человек сжал кулак и ударил дорпина в лицо.

— Я научу, как вести себя, жукоглаз!

— Прекратите! — приказал Самуэльс. — Он не животное.

Не слыша ни слова из перепалки, но ощущая эмоциональный заряд, Паскаль посмотрел на Самуэльса. Капитан первого ранга махнул ему рукой: уходи. Используя язык жестов, которому база Джемини научилась у дорпинов, он сделал знак, обозначающий кучу мусора. Паскаль ответил движением носа, как бы отодвигая эту кучу в сторону, и улыбнулся.

— Они все — животные, — величественно произнес представитель Арахны. — И те, кто подпал под влияние инопланетян — даже такие, как Мерикур, который, кажется, стал слишком важничать, — получат, что заслуживают, от остального человечества.

— В самом деле? — холодно осведомился Самуэльс и повернулся, собираясь уйти.

— Однако скажите мне, капитан первого ранга, — вступил в разговор второй человек. — Какой поддержкой пользуется идея Пакта среди остальных? Все так же единодушно верны ему, как вы?

— Вы можете и сами предположить ответ, сэр.

— Да будет вам! Позиции Космического флота не настолько сильны, чтобы вы поворачивались спиной ко всем нам. При новом порядке найдутся места для всех людей с широкими взглядами. Даже за пределами Скопления Арахна. Даже для бывших капитанов первого ранга. Нам понадобятся молодые люди, которые правильно понимают свою лояльность.

— Сомневаюсь, что вы найдете здесь много таких.

— Только не раздумывайте слишком…

— Да замолчите вы, болваны, — прошипела на них женщина. — Этот юный фанатик наденет на всех нас кандалы еще до того, как Квинтэйн сумеет убедить старого фанатика внутри.

Все трое закудахтали и заговорили между собой, по-прежнему не встречаясь глазами.

Самуэльс вошел в свой кабинет и уже почти закрыл за собой люк. Внезапно дверь в кабинет адмирала распахнулась настежь, и оттуда выскочил посланник Квинтэйн. Он двигался быстрыми рывками — очевидно, гнев его превосходил скорость реакции сервомоторов, управляющих стальными конечностями. Трое сопровождающих быстро поднялись и последовали за ним в коридор.

— Мы вернемся, капитан. — Человек, ударивший Паскаля, просунул голову в приемную и злобно посмотрел на него. — Не думайте…

— За мной! — рявкнул Квинтэйн, и все поспешили вслед за человеком-машиной.

Самуэльс подождал немного, затем подошел к открытой двери в кабинет адмирала Костюшко. Это, конечно, бесстыдство — так вот навязываться без вызова, но…

— Капитан Самуэльс! — позвал адмирал.

— Да, сэр?

Пожилой адмирал сидел за столом и курил сигару так яростно и быстро, что ее раскаленный кончик просто-таки полз ко рту. А ведь адмирал пытался бросить курить.

— Знаете ли, что этот вонючий кусок машинного лома пытался сделать со мной? Он хотел подчинить меня себе, вот что!

— Как?!

— Сказал мне, что я могу подтвердить свою верность Пакту, немедленно передав Джемини под командование губернатора Спайла. У этих ублюдков, наверно, черви в башке, если они путают мелкое проконсульство с Высоким секретарством.

— Так точно, сэр. Я нашел, что его свита…

— Я сказал ему, что ни моя верность, ни система подчинения не подлежат обсуждению и что никто не заставит меня даже рассматривать такого рода предложения.

— Правильно, сэр.

— Так он говорит мне в ответ, что Скопление Арахна и есть Пакт, что Аарон Спайл руководит им. Или что-то в этом духе. Джемини будет «сокращена», если не подчинится… Так, какие силы командование их Скопления может применить, чтобы захватить — а сначала разбить, естественно — восемь тяжелых крейсеров и двадцать эсминцев?

— Ну, сэр, у нас проблемы с некоторыми из старых батарей «Марк — 1», в основном из-за нехватки запчастей. Двигатель «Города Сочи» не в порядке. Но…

— Так почините его. Отремонтируйте все, что не в порядке на этой базе, и приведите в боевую готовность.

— Слушаюсь, сэр… Но этот посланник, Квинтэйн, он же просто блефовал, так ведь?

— В конце беседы, когда он как следует разозлился и стал угрожать по-настоящему, я тоже слегка распалился. Предложил ему встретиться в аду, прежде чем я нарушу клятву верности Пакту. Тогда он внезапно переменился, стал слащавым, а улыбался, как кот при виде мыши. Сказал, что когда он туда доберется — в ад то есть, — то поздоровается там вместо меня с моей дочерью.