— С прискорбием сообщаем, — начал парень, — что Великий амит покинул нас.

Зал ахнул и опустился на колени. Я поспешила последовать всеобщему примеру.

— Он не выстоял в схватке с эйфинами, приняв основной удар на себя, — продолжил парень. — Его тело поглотил один из эйфинов, скорее всего оно уже растворено в кислоте, поэтому единственные проводы, которые мы можем сделать его и его душе, это молитвы. Сегодня мы будем поднимать бокалы и молиться за загробный покой не только Джарума Великого, но и за Великого амита. Моего отца.

Все молчали, Падма всхлипнула и тут же зажала нос. Я была не настолько ранима, чтобы показывать свои эмоции так явно, но при этом прониклась ужасом, охватившим весь зал.

Мужчины вышли, видимо, чтобы сменить одежды. Зал еще некоторое время был погружен в молчание, а затем прокатилась волна шепота. Все выражали ужас, страх, смятение. Люди поднялись с пола и расселись по своим местам. Падма дрожащей рукой нашла бокал с соком и осушила его до дна. На мой скептический взгляд она ответила раздражением.

— Ты — чужачка! Не понимаешь, что такое потерять амита. Он контролировал и выслеживал кладки. Пока нет нового амита, пустыня будет опасна. Амитан закроет границы, торговые пути иссякнут на месяцы... не уверена точно, сколько это продлится, пока один из Великих не пройдет испытания и не станет новым амитом. Не получит силу Сердца.

Сердце, сердце, сердце. за последние дни мне это слово набило оскомину. Я ведь тоже своего рода “сердце”... только по факту рабыня. Красивая, ухоженная рабыня.

— Ты права, — согласилась я, — я чужачка. Ничего не знаю. Расскажи, пожалуйста, подробнее о сердце.

Девушка передернула плечами и будто смутилась.

— О нем дано знать только Великим и жителям цитадели.

— Цитадель — место, где будут проходить испытания?

— Это не только то, где будут проходить испытания. Это важное магическое звено в Амитане, там сосредоточение силы и само Сердце. Там мудрейшие из нас. Там хранятся знания всего мира.

Я не стала комментировать её слова, слишком уж они звучали заученно, ненатурально. Я тоже потянулась к кубку и выпила компот.

— Ты не задумывалась, куда исчезла Шадари? — спросила я неожиданно, обернувшись к Падме. Девушка вздрогнула.

— Нельзя говорить о подобном, — произнесла она. — Шадари предала наш род. Большего я не знаю.

— Род?

— Людской род, — подтвердила Падма.

Двери распахнулись: вернулись мужчины, уже облаченные в чистые одежды. Я бросила еще один заинтересованный взгляд на невесту Рейтана, но поняла, что та больше ничего мне не расскажет. Придется узнавать информацию из другого источника. Только какого?

Рейтан тоже, судя по всему, больше ничего мне не скажет.

Великие и наследники прошли к столу и разместились на тронах. Молчание затопило зал, после чего на ноги встал самый старший из повелителей. Он поднял кубок.

— Мы потеряли сильных воинов, могущественных нагов, представителей древнейших родов. Причины их смерти были разными, но сегодня мы почтим их уход, выпьем за счастливый путь в загробный мир.

Девушки подняли кубки с компотом, мужчины осушили вино стоя. Я невольно встретилась взглядом с Рейтаном: он смотрел пристально, сосредоточенно, напряженно. Не сложно догадаться, что его интересует тот же вопрос, что и Падму: каким образом я почувствовала приближение эйфинов.

— Не говори ему, — шепнул Фархамит-шиа, который материализовался на моем плече.

— Он тебе все равно ничего не сможет сделать.

— И не собиралась, — ответила я, вспомнив наставления богини. — Месть богов связана с Шадари?

— Все может быть, — расплывчато ответил Фарик.

— Она погибла из-за людей?

Посланник не ответил. Начался поминальный ужин. Периодически произносились длинные унылые речи в честь ушедших за грань, а я все думала, думала, думала. И я не была особенно умной, поэтому ни к какому мудрому ответу не пришла. Недостаточно исходных данных, чтобы сформировать всю картину происходящего.

Массивные двери вновь распахнулись. Все гости повернулись в сторону выхода, и я тоже

— лениво, неохотно. Но застыла, удивленная увиденным.

В зал вошла группа лиц, облаченных в серую рясу с глубокими капюшонами. Их было по меньшей мере десять. Я вопросительно посмотрела на Фарика, но казалось он сам был озадачен увиденным. Тем временем монахи (или кем они были?) подошли к возвышению, за которым сидели Великие. Точнее, уже стояли, словно в любой момент готовые к атаке. Монахи слегка склонили головы, после чего вперед вышел один из них.

— Кто это? — шепнула я Фарику.

— Монахи — хранители цитадели. Когда-то они были сильнейшими нагами, а потом отказались от всего мирского, чтобы предвидеть будущее и следить за испытаниями Великих. Именно они отдают Сердце в руки избранного амита.

— Зачем они явились? Разве Рейтан не должен был отправиться в цитадель сам?

— Должен, — кивнул Фарик, — но видимо планы изменились. Посланникам не известны планы смертных.

Тем временем монах, вышедший вперед, скрипучим, неестественным голосом начал свою речь:

— Приветствую вас, о Великие. Мы предвидели случившееся, поэтому отправились в путь заранее, чтобы сообщить вам важные новости. Отбор Пустыни начнется раньше.

Если вы отправитесь в путь сегодня, то прибудете в цитадель через три дня. Смерть амита забрала у нас потенциальное время, которое должно было уйти на тщательную подготовку каждого из вас. Подготовки к Испытаниям не будет.

Великие переглянулись. Гости молчали. Я смотрела на Рейтана, на лице которого не могла прочесть ни одну эмоцию.

Монахи развернулись и дружно покинули зал. Никто не произнес ни слова, пока они были здесь. Как только они вышли, зал словно ожил, казалось, даже сам воздух стал иным: легче, теплее.

— Это плохо, — проговорил Фарик, нахмурившись. — Без подготовки многие из них могут погибнуть. Подготовка обычно занимает от одного до двух месяцев, в течении которых наги медитируют и тренируются. Сейчас же их сразу кинут в гущу событий.

— Погибнуть? — выцепила я страшное слово. — Рейтану угрожает опасность?

— Им всем угрожает опасность. Но нам ведь это только на руку, не правда ли? Если Рейтан умрет, ты сразу же отправишься в свой мир. Тебя можно поздравить.

Великие переглянулись за столом, после чего на ноги поднялся самый старший из них, по крайней мере, если судить по внешности: на его висках уже серебрилась седина, лоб пересекали морщины, а глаза выражали мудрость и рассудительность. Но при этом он был крепким, широкоплечим и привлекательным мужчиной, который выглядел не старше сорока. Он и до этого брал речь первым.